Ясный новый мир

Затушив окурок папиросы в пепельнице, сделанной из обрезка гильзы морского снаряда, предсовнаркома повернулся в мою сторону.

– Вас, Александр Васильевич, – произнес он, – я попрошу провести в печати информационную подготовку к объявлению Дальнего Востока и КВЖД зоной стратегических интересов Советской России. Как в вашей истории хорошо сказал об этом Ильич? «Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский…» Побольше пишите о том, что на КВЖД и в Харбине все построено за русские деньги и русскими руками. Ну, и насчет помощи китайским товарищам, которые страдают под гнетом местных буржуев и японских самураев, тоже следует написать. Ну, не мне вас учить – в вашем времени пресса умеет создавать нужный политический фон.

А генерала Бережного следует усилить войсками, боевой техникой и специалистами по работе на Дальнем Востоке, о чем надо поговорить с товарищем Фрунзе. Вполне вероятно, ему стоит отправиться на Дальний Восток. Здесь в нем в настоящий момент большой нужды нет, а там он может стать кем-то вроде красного наместника с широчайшими полномочиями. Чувствую, что скоро в тех краях начнутся события, которые приобретут мировой масштаб. Ведь соперничества и даже прямой вражды между империалистическими государствами на Тихом океане никто не отменял, как и попыток колониального раздела Китая.

Последние события могут подтолкнуть империалистические державы на решительные действия как против нашего Дальнего Востока и Сибири, так и против друг друга. Нам надо приложить все усилия, чтобы и на Дальнем Востоке они сцепились между собой в смертельной схватке и тратили свои силы и финансы в междоусобной борьбе, пока мы восстанавливаем свои силы и занимаемся мирным строительством. Так сейчас происходит в Европе, неплохо бы, чтобы что-то подобное произошло и в Азии. Надо показать японским империалистам, что поскольку наш Дальний Восток достаточно хорошо защищен, то им лучше поискать добычи в других местах, например, южнее, в колониях, принадлежащих обессиленным в общеевропейской драке Франции и Великобритании.

Ну вот на этом пока всё, товарищи. Основные направления работы на маньчжурском и дальневосточном направлении мы с вами определили. Теперь главное – сделать все точно так, как и было запланировано. А я уже сегодня свяжусь с товарищем Бережным и поставлю перед ним новые цели и задачи.

8 августа 1918 года, полдень.

Петроградский морской порт.

Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус

Посидев три недели в «Крестах», Дмитрий Мережковский, Дмитрий Философов и Зинаида Гиппиус, в компании поэтов, писателей, газетных репортеров, адвокатов, а также прочих подобных личностей из числа петроградской богемы, так и не принявших советскую власть и замешанных в заговорах против нее, но не причастных ни к каким реальным преступлениям, были неожиданно извлечены из камер и доставлены в Петроградский морской порт. Там их ждал древний, чуть ли не ровесник русско-турецкой войны, колесный пароход с претенциозным названием «Пролетарий», на котором всю эту публику планировалось депортировать за пределы Советской России.

На самом деле фактическое отсутствие красного террора, убийства царской семьи, расказачивания, роспуска армии, отмены погон и званий, а также прочих вытекающих из этого действий, которые, как считалось ранее, и вызвали братоубийственную Гражданскую войну, не уменьшило количество злобных идиотов в рядах российской интеллигенции, считавших, что взбунтовавшееся быдло (то есть народ) следует загнать обратно в подвалы и казармы, и тогда вернется благословенный Серебряный век с шампанским, рябчиками и «хрустом французской булки». В отсутствии реального белого движения, с армиями Колчака, Деникина и Юденича, вся эта интеллигентская масса бродила и издавала резкий запах, как бутыль с брагой.

Расстреливать эту публику было контрпродуктивно. Эту мысль Тамбовцев, Ларионов и другие «попаданцы» постарались донести до сведения Дзержинского и Сталина. Политической вони от этого расстрела будет много.

В то же время депортация помешает им заниматься антисоветской деятельностью, не превращая их в жертвы «кровавого режима большевиков».

В первую очередь из числа фрондеров следовало выделить тех лиц, профессиональная деятельность которых могла бы еще принести пользу Советской России. После соответствующего внушения им нашли работу по специальности в исследовательских лабораториях и конструкторских бюро. В крайнем случае, если вина этих людей действительно была столь велика, то своими прямыми обязанностями они могли заниматься, находясь под наблюдением соответствующих органов в закрытых КБ и учреждениях, своего рода «шарашках» образца 40-х годов ХХ века.

Всех остальных лиц, вина которых не тянула на строгое наказание и чья польза для Советской России была сомнительной, планировалось депортировать из Советской России, лишив их гражданства и запретив им въезд назад.