Iassa

– Не ёрничайте. У Антона какое-то свое, особое отношение к Галицкой. Мы ещё пытаемся в этом разобраться. И я надеюсь на Вашу помощь. А теперь позвольте откланяться, – закончил он чересчур галантно.

Я, наконец, сообразила, что весь разговор происходил в коридоре. Как ни странно, но разговор с Борисом меня развеселил. И вообще, во мне было всё меньше и меньше страдания в классическом понимании.

Перестала работать аналитическая машина моего мозга. Я не выстраивала обрушивающиеся, словно лавина, факты, не искала свои и чужие ошибки, не строила планов, не грустила о безоблачном прошлом, не силилась стимулировать бурную деятельность. Кажется, это называется «плыть по течению». События меня обтекали, вызывая реакции во внешних рецепторах, то есть я на эти события реагировала, но внутри волны затухали практически сразу. То, что я так долго пыталась узнать и понять, приходило ко мне как бы невзначай, исподволь, и было неинтересным, потому что глубоко узнаваемым.

Я проводила Бориса с лёгким разочарованием, что его визит так быстро закончился, единственное, чего желал мой мозг последнее время – это постоянной смены декораций. Это было похоже на известные приёмы психотерапии – когда внимание скользит по разноцветному калейдоскопу событий и вещей, фактов и лиц, но не фиксируется ни на чём долго.

Вынужденное одиночество один день могло раздражать меня, но в другой из вечеров действовало успокоительно, как колыбельная в детстве. Иногда мое состояние напоминало качание на волнах, иногда – перепрыгивание с льдины на льдину.

Захлопнулась дверь, лёгкая грусть сменилась радостным ощущением, что сегодня, возможно, меня никто не будет беспокоить. И можно просто полежать, уставившись в телевизор.

Меня даже не возмущали сериалы, напоминающие иммунизацию от интеллекта, но от них было хорошо, спокойно и «ненапряжно».

Может, права великая «писательница», которая в шутку или всерьёз ставит себя близко с Достоевским, когда речь идёт о совместной книжной полке? Права в том, что люди так устали от жизни с её перманентными проблемами, что им нужна лёгкая литература?

Я удобно устроилась на диване, укутавшись пледом. Осень выдалась дождливая и холодная, и дома стояла привычная для этого времени года прохлада.

В окно медленно вползала ночь. Завтра опять суббота, послезавтра опять воскресенье, нужно будет испечь пирожки с яблоками, которые так любит Серёжа, может быть, я успею сделать заготовки на зиму, только вот кто все это будет есть, непонятно…

С левой стороны грудины железной хваткой в меня впилась боль. Мышцы странно онемели. Мышцы онемели, превратив конечности в ватные валики. Благо, телефон валялся рядом, на столике. Я набрала номер Жанны.

– Жанна, привет, – сказала я задыхающимся голосом, – мне плохо… Приезжай, у тебя ведь есть ключи, я встать не могу....

Глава 16

– Оклемалась? Ну, слава Богу!

Жанна выглядела испуганной.

– Ты давно здесь?

– Да уже с полчаса вокруг тебя танцую.

– Что со мной?

– Сердечный приступ. Сейчас скорая приедет. Пока нашла у тебя валерьянки – корвалолы, да пока влила, времени много прошло.

– А ноги почему такие ватные? – я попыталась пошевелить пальцами, но мне это удалось с трудом, словно это были не ноги, а протезы.

– Невры, невры… Не знаю, милая, об этом пусть тебе эскулапы скажут.

В дверь позвонили. Через минуту в комнату зашла молоденькая нервная девица интерновского вида на тонких каблуках. В её лице я не заметила ни капли сострадания, наоборот, некоторую брезгливость, словно она была графиня, которой внезапно предложили убраться в хлеву. Она торопливо пощупала пульс и измерила давление.

– Последнее время нервничали?

– Да у неё вся жизнь – сплошная нервотрёпка, – ответила за меня Жанна.

– Понятно. Симптомы неопределённые. Не нравится мне это. Идти сможете?

– Сомневаюсь, – ответила я неуверенно. Не хотелось верить, что я так беспомощна.

– Понятно, – буркнула девица, записывая что-то на планшете.

Пожалуй, сейчас её брезгливость куда-то исчезла, и можно было наблюдать, как она морщит лобик бывалой отличницы. Девочка явно не из большого рвения работает на «скорой». Нужда, очевидно, заставляет.

– Помогите ей собраться. Самое необходимое. Думаю, что нужно провести обследование и даже лечь в стационар.

Я прихожу на кафедру фольклора и натыкаюсь почему-то на старую «училку» по литературе, которая когда-то учила Серёжу.

– Наталья Владимировна, как я рада Вас видеть.

– Я тоже рада, Зоя Петровна, но мне хотелось бы увидеть Серёжу, – странно, она пытается отвести меня от двери, за которой слышны голоса и, очевидно, идёт занятие.

– Конечно, конечно вот сейчас звонок прозвенит, и он к Вам выйдет.