Ястребиная бухта, или Приключения Вероники [СИ]

Но над неровным зубчатым краем только небо синело, катя по себе ватные облачные клочки. Ника сняла куртку, бросила на плоский валун. И разувшись, пошла бродить по мелкой воде, разглядывая яркие водоросли — зеленые, янтарные и малиново-красные. Под водой тоже была весна. Рыбная мелочь ходила стайками, сверкая полосками спин. Торчали на камушках коричневые венчики конских актиний. На макушках скал гоготали бакланы. И Ника улыбнулась, вслушиваясь — кричали чайки, новыми, весенними голосами. Она не знала, может, именно эти чайки улетали на юг и вот вернулись. Но ей нравилось думать — они просто на зиму складывали весенние крики, чтоб достать их к цветению и приходу тепла. Ноги совсем замерзли, но зато согрелось сердце и отступило черное отчаяние, ушли злые картинки, нарисованные рассказом Марьяны. Сидя на валуне, и ерзая ногами в песке, чтоб обсушить, Ника отряхивала с подошв песчинки и решала — Пашке надо сказать, не все, но про то, что девочку изнасиловали, надо. Пусть он знает, что не сама, что попала в тяжелый и черный переплет. Вряд ли он бросится к ней, каясь и зовя обратно, мужчине тяжело смириться с тем, что такое может случиться с любимой. Но пусть хоть не думает о ней плохо. И пусть справляется. Марьяна назвала его щенком и глаза у нее были такие, немножко затравленные и очень любящие, без уничижения назвала, а как что-то совсем родное, бедная-бедная девочка. Но не такой уж он и щенок. Прошедшая зима для него, как для другого — несколько лет жизни. Он сын Фотия, он выдержит. А мы ему поможем. Затягивая шнурки, решила и другое — а Фотию надо рассказать все.

Он самый взрослый и умный. И еще — спокойный. И очень красивый.

Нужно немедленно вернуться и сделать то, чего не сделала, уходя — кинуться и расцеловать, а потом пусть дальше ворочает там свои аккумуляторы и насосы. Краем глаза увидела, как чуть изменилась зубчатая короткая тень от скал. Встала, сузив глаза и рукой подхватывая смятую куртку. Суя руку в карман, повернулась резко, метнув по скуле волосы. Слева, выше камня-яйца, маячила на фоне неба знакомая черная тень — треугольником капюшона.

— Что тебе надо? — заорала в бешенстве. Эхо кинулось, взмывая и отпрыгивая от скал, — что ты за мной ходишь? Побежала к тропе, быстро полезла вверх, на ходу вынимая ракетницу.

Сердце колотилось от ярости, губы кривились, в сухом горле будто насыпан мелкий песок. Новые ступеньки послушно ложились под уверенные подошвы. Вылетая из путаницы скал, Ника свернула влево, пробежала десяток шагов, уже видя — пусто. Исчез, ввинтился куда-то в россыпь камней, что были набросаны вокруг больших скал. Тяжело дыша, остановилась, оглядывая цветущую степь с редкими белыми деревцами, нагромождения скал по левую руку. И зацепившись глазами за непонятную помеху, медленно подошла, путая ноги в густой цветной траве. Среди старых обломков, что казалось, росли из земли вперемешку с травой, лежал мертвый баклан, расправив геральдические, четко прорисованные крылья и повернув набок обрубок шеи. Головы у птицы не было. Ника отступила и быстро пошла по тропе обратно к дому, изредка настороженно оглядываясь. Ракетницу держала в руке.

Глава 13

Голос у Марины был сильный, гулкий, будто не говорила, а дудела в трубу. И сама казалась Нике похожей на такую, свернутую тугой улиткой с широким раструбом — геликон, что ли, называется. Не потому что была скручена или толста, а так же — ладно собрана и бронзово уверена в своих действиях и словах. Коротко кивнув Фотию, Марина устремилась к дому, встала, твердо оглядывая фасад и уперев в бока крепкие ручки. Сверкнули очки в тонкой золотистой оправе.

— Михаил? Подойди и зафиксируй. Из-за угла вышел Мишаня, вздыхая, выудил из кармана мятых брюк новенький блокнот в кожаной блестящей обложке. Повесил над исписанным листом клювик авторучки.

— Каждый номер, — прогудела Марина, — необходимо отделить от соседнего полотняной гардиной. Это обеспечит отдыхающим личное пространство. И — уют! Последнее слово упало увесистой гирькой. Мишаня послушно закорябал ручкой. Кашлянул, и Марина оглянулась выжидательно.

— Мариночка, а ходить? Туда-сюда, как ходить, если гардины эти? Та закатила круглые глаза.

— Пиши, горе. Гардины закреплены на карнизах, на-кар-ни-зах, и сдвигаются! Прошли и за собой задвинули. Сохраняя…

— Я понял, понял — уют.

— У детской площадки, — повела Марина рукой.

За углом Пашка прихлопнул рот рукой и сделал большие глаза. Ника сдавленно захихикала, сгибаясь на старом бочонке. Мишаня вдруг закрыл блокнот и, повышая голос, перебил жену:

— Фиксация отменяется. Сейчас мы с тобой пойдем купальный сезон открывать. Марина минуту подумала, с сожалением оглядывая не охваченное заботами пространство.

— А где же молодые? Они нам составят компанию?