Ястребиная бухта, или Приключения Вероники [СИ]

По правую руку над небольшим обрывчиком, где валялся когда-то пьяный спящий парень, приближался бетонный кубик беляшовского дома. Ледяной ветер задувал в мокрую спину. Песок хватал босые ступни. А небо уже раскалывалось колючими зигзагами, рвалось нестерпимым треском. Море пласталось свинцовой гигантской бляхой. И все было такое огромное, мощное, грозное. Все кроме маленькой Ники и далекого дома, до которого не добежать. И сил бежать нету. Ветер вдруг стих, мгновенно. Ника ускорила шаги, подталкиваемая тяжелым взглядом темноты, которая копилась за спиной. И съежилась, прикрывая рукой голову. Ахнув, черная каша в небе рванулась, треснула и выплюнула из себя водяную холодную массу. Кепку сорвало с мокрой головы, и она мгновенно исчезла в ледяной круговерти. Ника побежала, хромая и оступаясь в податливом плывущем песке, упала, рюкзак больно вывернул локоть. Она стряхнула его, другой рукой закрывая глаза и не чувствуя, как градины колотят по зазябшей коже, оставляя ссадины. Поднялась, снова попыталась бежать, перебирала ногами на месте, и все стряхивала с руки помеху, ничего не соображая в реве хлещущей с неба и со всех сторон воды. Рука выворачивалась, не пускала ее, и в мельтешении струй Ника увидела смутный серый силуэт. Ахнула, вырываясь. Но тут же, жестко схваченная поперек живота, повисла, размахивая руками и вертясь в чьих-то объятиях.

— Тихо! — заорал в ухо срывающийся голос, перемешанный с громом и ревом ливня, — под крышу! Она вывернулась и побежала сама, подталкиваемая сзади чьими-то руками. Бетонная коробка, еле видимая в косых перемешанных пластах воды, чернела входами. Там не льет, на бегу пролетали обрывки мыслей, сухо, и стена сбоку, где ветер. Почти рыдая, Ника влетела под крышу, оступилась на сухом ледяном полу и упала, упираясь руками в каменную крошку. Выдохнула, поднимаясь на дрожащих руках и поворачивая голову к неожиданному спасителю. И вдруг, получил резкий удар по затылку, свалилась снова, стукнувшись виском о чей-то мокрый ботинок. Рывком заломились назад руки, ворот рубашки врезался в горло, щелкнули, отлетая, пуговицы.

Ника задергала ногами, зажмуриваясь от резкой боли внутри головы, и тошноты, вставшей у самого горла. Ссаживая пятки о камень, крутилась, пытаясь вырвать руки, но спеленутая стянутой рубашкой, не могла.

— Сидеть, сука! Стихла, замерла, боясь получить еще один удар и потерять сознание.

Рубашку дернули с плеч ниже, а потом, на запястьях, впилась в кожу сырая полоса, стягиваясь в тугой узел. Ника часто задышала, открывая рот и стараясь справиться с паникой. Сидела, с отведенными за спину руками, чтоб не упасть, согнула ноги, упираясь в пол пятками. Водила полуослепшими от паники и воды глазами, ничего не видя в кромешной темноте. Только рев ливня и грохот небесного грома влетал в квадратную арку вместе с ледяным ветром, проносился и выскакивал с другой стороны. Руки схватили ее за талию, поддергивая, поставили. Пихнули вперед и она, качаясь, пошла, уворачиваясь от толчков в спину.

— Здесь. Почти упала, шоркнув спиной по каменной стенке и больно навалившись на связанные руки. Наклоняясь вперед, рыскала глазами перед собой, различая неясную тень. Неслышный щелчок засветил огонек на зажатой в руке зажигалке. Вильнув и прикрываясь широкой ладонью, огонек поплыл вниз, цапнул что-то лежащее на полу, прихватил другое, расселяя себя по обрывкам бумаги и наломанным стеблям тростника. И погас, оставляя на бетонном полу костерок. Маленькое пламя, прикрытое от сквозняка бетонными закоулками, осветило снизу тяжелое лицо с налетом щетины, обвисшие щеки, черные ноздри широкого носа. И запавшие в черные тени маленькие глаза. Разошлись губы, показывая огню ряд окрашенных красным зубов.

— Привет, старперова телочка. Беляш тяжело сел и, откидываясь, засмеялся, вытирая мокрую голову широкой ладонью.

Ливень застал Фотия на середине узкой грунтовки, что вела к дому.

Дорога шла под уклон, и, когда разверзлись хляби, мгновенно исчезла под серым потоком воды. Машина скользнула вниз, натужно ревя, и зачерпывая в щель под дверцей глинистые потеки. Проехала десяток метров, вильнув, встала, кренясь на один бок. Неслышная в грохоте ветра вода, что натекла через открытые окна, хлюпала, обшлепывая промокшие мокасины. Фотий нажал на газ. Колеса крутанулись, проскальзывая, и дрожа, утопили «Ниву» поглубже в жидкую грязь.