ЯТ

Вокруг расстилалась свежесть утренней тишины – шуршащей накрахмаленной скатертью. Но мы не успели в полной мере насладиться ею, как оказалось, что и она обманчива: вдалеке послышался шум, и в юго-восточном направлении повалила толпа.

– Куда вы? – спросил Том.

– Тенденции дают! – запыхавшись, сообщил взлохмаченный парень в замшевой – или замшелой? – куртке.

– Наши или импортные? – поинтиересовался Том – как будто бы даже с лёгкой издёвкой. Или с ехидством. Или с издёвкой и ехидством – отсюда «ие». Тот махнул левой рукой и скрылся в толпе. Пояснил другой, постарше, и потому не столь спешащий:

– Кому нужны наши, молодой человек! Конечно импортные, только импортные. Наши назывались бы иначе – например, уклоны, направления, стремления, претензии…

– Но у всего, что вы сказали, есть своё название, – возразил я, – а все говорят: тенденции.

Собеседник развёл руками:

– Потому и импортные, что своих нет.

Том забормотал:

– Импортные, импортные… Им – портные, им – порты, а нам? Без штанов ходить?

– Зачем так грубо? – успокоил я его. – Может быть, всего лишь без кораблей. От портов, как от одежды, давно отказались в пользу брюк, а они-то – импортные, по сути своей. А вот портабельные корты, то есть корабельные порты – не те, амбразуры, из которых пушки торчат, а в которых корабли торчат, нам бы самим пригодились. А то всё импортные да импортные…

– Импортные, импо'тные, импотные, им потные… – закивал головой (как будто можно закивать чем-то ещё… ах, да, рукой – «кивнуть рукой», не «махнуть», а именно кивнуть: сделать жест сверху вниз) благообразный себенький старичок – весть в себе, – которого я, кажется, где-то видел. Хотел ли он ввязаться в разговор, или же вывязать узор суесловия, или просто бормотнул под нос, я не знаю. Уж мы-то с Томом точно не хотели никуда ни ввязываться, ни вывязываться, а потому не стали с ним разговаривать… хотя, возможно, и стоило: вдруг он что-нибудь подсказал бы? А, может быть, и нет…

Я задумался до такой степени, что поскользнулся и чуть не упал.

Было – поскользнулся. Было – не упал. Всё было. И падал даже. А сейчас – нет.

Хорошо, что Том успел подхватить меня под руку.

– Вы знаете, на чём поскользнулись? – взглянув под ноги, спросил Гид.

Я взглянул вслед за ним. Бр-р! Что-то вроде красно-коричневого слизняка. Беспанцирного моллюска. Бесхребетного.

Догадка мелькнула у меня в голове, но её желательно было уточнить – утончить и заточить, – и я спросил:

– На чём?

– Это же подлость! Кто-то специально бросил её на вашем пути. Кто-то хочет вывести вас из строя, устранить от поисков… Кто бы это мог быть?

– Не предполагаю, – покачал я головой, – меня тут почти никто и не знает. Даже почти без «почти». Разве что я сам… Может её просто так кто-то бросил – выбросил? Не для меня?

– Хорошую подлость просто так не выбрасывают, – со значением заметил Гид.

– Подлость – и хорошая! – возмутился Том.

– Вы никогда не страдали раздвоением личности? – заинтересованно спросил Гид, вернувшись к предыдущей линии разговора.

– Нет. До такой степени – нет.

– Жаль, – разочарованно произнёс Гид. – Я знаю некоторых людей, которые составили себе состояние, продавая собственные раздвоенные личности и раздваиваясь вновь и вновь.

– Что же остаётся от человека, если он продаст собственную личность? – спросил Том.

– Но это ведь раздвоенные личности! – как о чём-то самом собой разумеющемся, сказал Гид. – Одну он продаёт, вторая остаётся.

– И раздваивается дальше, – медленно произнёс Том, что-то понимая. Но что? – И тогда получается одна четвёртая человека, одна восьмая, одна шестнадцатая…

– Не надо так пессимистически, – поморщился Гид, – а то получается как на комсомольском собрании. Диалектически надо подходить, диалектически: оставшаяся непроданная личность развивается и растёт. Но если у кого не растёт и не развивается, то, разумеется, сокращается – прогрессивно.

– Тогда уж регрессивно, – возразил я.

– Да, – согласился Гид и продолжил. – Эта личность растёт, достигает определённой величины – и раздваивается вновь. Обычный ритмический процесс. Колебательный.

– Вроде как поросята на откорме, – кивнул Том. Такие ассоциации у него возникли от рассказа Гида. Гид даже облизнулся, глядя на них.

– Не продешевите, – посоветовал он. – За такие ассоциации на Ярмарке можно хорошо взять.

– Да лишь бы не дали, – отмахнулся Том, но ассоциации припрятал. Мало ли…

Вижу, Том начинает осваиваться на Ярмарке: без особой надобности не бросает на ветер ни слов, ни мыслей, ни ощущений – словом, ничего из того, что имеет здесь хоть какую-то цену.

Пока Том прятал ассоциации – а на ходу это неудобно, – мы остановились, и вокруг нас сразу зароилось несколько бродячих торговцев. Будто пчёлы возле улья, но с обратной целью: выманить у нас пару ятиков. Хотя от своего товара избавиться…

– Измена не нужна? – спросил первый подошедший. В руках он держал что-то чёрное, длинное, извивающееся…

Мы шарахнулись в сторону.

– Нет, нет, что вы… – забрмотал Том, наклонив голову и продолжая прятать ассоциации, – мы не можем…

– Зря, – протянул торговец, – а есть очень прнемилые экземпляры.