Явь, Навь и Правь на службе колдуна

Предупредив, сатиры с тенью слились. Скрылись за кустами и деревьями, растворившись в темноте, будто и не было никого. Ваня хотел сказать, что и безо всяких козлоногих это знает, но не стал. Спешил он, поэтому, ничего не говоря, бросился вперед. Бежал молодец, перепрыгивая пни да деревья поваленные, углублялся в чащу. Всё мрачнее и зловещей становилось. Умолкли птицы, и не переговаривались зверушки редкие. Тишина густая. Лишь тяжелое дыхание бегущего Ивана.

Вдруг яркий свет прорезал синюю темень из-за спины царевича, на краткий миг землю лесную осветив. Обернулся резко он, остановившись. Но будто и не было вспышки никогда. Стена мрака расплылась за деревьями ближайшими. И вдруг вновь белизна яркая ослепила из-за плеча и погасла, только успел Ваня обернуться. Тишина, темнота, и снова свет мигнул. Вертелся Иван, как волчок на прядильном станке. Догадался он, кто пришел на шум дыхания его громкого. Лесовик рассказывал о брате своем старшем злом. Чомор в чащу пожаловал. Хранил он Лес Сумрачный, не любил гостей. Да вот только выпроваживать никого не собирался, до погибили всегда доводил. Ослепить и сбить с толку решил вначале дух опасный. Недолго думая, запустил Ваня руку в мешок Варварин и выудил оттуда кувшинчик маленький. Откупорил пробку пенную с гулким бульканьем и вокруг себя кольцо вычертил маслом душистым, быстро вытащил огниво новое и высек искру яркую. Коснулась огненная капля круга мокрого, и вспыхнул обод защитный. Осветилась чаща темная.

Вовремя свет пролился теплый. Бежал на Ивана кабан клыкастый. Да испугалась зверюга жара огненного. Остановилась, зафыркала. Не стал ждать царевич, схватил лук да пустил стрелу прямо в лоб кабаний. Завизжала, задрыгалась свинья лесная и рухнула бездыханная. Рев раздался меж деревьев, хором голосов нескольких. Показались горы три могучие, к Ивану движущиеся. Взял еще стрелу из колчана он и натянул крепко, метясь в ближайшую. Оказались горы медведями бурыми. Злыми. Голодными.

Вспомнил Ваня, что Лесовик говорил об этих медведях Варе. Любимцы это были Чомора. Нельзя их убивать ни в коем случае! Поэтому вновь полез Иван в мешок заплечный. Достал пиалочку крытую, в которой золотые ягодки катались, и кинул их на тушу кабана. Яркий, резкий, неприятный аромат разлился по лесу от ягод редких, что высоко в горах лишь росли да мясными звалися. Неприятны они носу человеческому были, а вот зверье разное очень их любило. Медведи в особенности. Обманулись любимцы Чомора, бросились ягодки есть вместе с тушею свежей. А Ваня тем временем лихо через огонь перепрыгнул и дальше побежал.

Не боялся царевич духов встречных с препятствиями их смертельными. Известно ему было, как минуть их. Нестрашные они. Главное до первой реки добраться. Вот где сложности могли возникнуть.

Легко Ваня прошел Шептуна, что разум пытался запутать, дорожки в болота пытаясь указывать. Родственником Ауки он был. Аука подсказал, как с ним справиться. Стоило услышать шепот легкий, будто голос свой собственный, что сомнениям поддавался, сразу нужно было рисунок яркий на ближайшем дереве известью белой нарисовать. Отвлекался дух любопытный и отставал от путника, а как только нагонял, Ваня вновь рисовал. Ему Манила помогал, голосом Варвары то помощи просил, из-за кустов дальних да темных, а иной раз криком кричал ее страшным, душу выхолаживающим, заманивая в топи болотные, ямы глубокие и обрывы широкие.

Но не поддавался царевич. Договорились они сразу с Варенькой, как только узнали о Маниле, что что бы не происходило с ними, заблудятся если, кричать и манить не будут друг друга. О слове секретном условились — цапля белая. Услышит если кто из них это, не Манила значит зовет.

Сложнее со Свидой оказалось. Превратился дух навий в саму Варвару. Едва Ваня не бросился вслед за фигурой тонкой с косой до пят белой. Да вовремя опомнился, дальше свой путь продолжив.

Сбить его с дороги правильной пытались и голоса, и звери даже. Но упрямо бежал вперед Ваня, пока к реке широкой не вышел. Бурно бежали воды темные. Так быстро и яростно, что точно царевич знал — не сможет переплыть на другой берег. Снесет его и утопит поток мощный.

В ней прыгали рыбки серебристые. Значит, к берегу Живой реки вышел Ваня. И стоило подумать об этом, как десятки голов русалочьих показалось на бушующей поверхности. Однако не сносило навьих дев потоком.

Подплыла почти к ногам самым Ивана бледная водяная с глазами блёклыми, как стекла прозрачными, и лицом обрюзгшим, будто свеча потекшая. Некрасивая была русалка. Никогда таких царевич не видел, растерялся даже малость. А когда заговорила рыбья дева, словно ворона закаркала, так и вовсе вздрогнул.

— Что привело тебя к реке Живой, реке Праведной, путник?

— К хозяину Леса я путь держу. Пройти я реку хочу. Минуть ее да за спиной оставить.

Растянула русалка губы жабьи, зубы гнилые показывая. Рассмеялась, да только не голосом, а сипом кузнечного меха.