Явь, Навь и Правь на службе колдуна

— Гляньте-ка, сестры, кажется, гость к нам незваный пожаловал, — вперед вышла дева с черными, будто небо ночное, очами-омутами. — Слышите? Сердце стучит его. Человечье. Прошел реку он мою. Храбрый молодец пожаловал.

Знал Ваня, кто к нему ближе всех подходила. Сама Навь темная, пустившая слуг своих проклятых на земли людские. Самая коварная она, по слухам, была. Пуще других ее опасаться стоило.

— Зачем же ты пожаловал во владения наши, столько препятствий смертельных минуя? — с улыбкой спросила она, голосом нежным, будто мед душистый разливной.

— Сколько бы ни прошел он, Навь, и какую бы цель ни имел, незваный он. Не ждет его Висир. Разозлится, коль узнает о госте. Сама знаешь, отныне иначе мужей привечает он. Уйти молодцу нужно подобру-поздорову, — не дала ответить царевичу красноволосая дева, брови строго сведя на тонкой переносице.

Сползла улыбка с лица Нави, будто молоко на солнце свернулось.

— Уверена, Явь? — вкрадчиво прошептала темная сестрица, от путника отходя. — Быть может не препятствовать нам ему? Невольные мы с вами уже давно, да вот неугодными недавно стали. Как знать, а вдруг удастся ему освободить Висира от чар девичьих? А-то совсем оглох он к словам нашим, да не к ее — глупым и вздорным. Не жалует нас новая хозяйка. Без нее, согласитесь, сестры, лучше жилось нам.

— Тебе, Навь, — словно свысока исправила Правь — сестра златоглавая. — Нам и раньше Висир теплом не отвечал, как и мы ему. Ты, как всегда, о себе лишь думаешь, сестра. А могла бы и о нас.

Пристальней взглянула на Ивана Правь, остро. Будто что ждала от него да сомневалась. Резко обернулась Явь на нее, так что волосы красные пламенем ярким взметнулись.

— Думаешь, он нам помочь способен? — тихо-тихо, будто шелест листьев, спросила она боязно.

— Полно, сестры, — растянула Навь черная. — Откуда знать ему путь свободы наш? Неизвестна ни одной душе живой эта тайна. А мы, даже если захотим, рассказать не сможем. Так стоит ли напрасную надежду питать?

— А ты считаешь, что нужно просто так пропустить его, на смерть верную? — закружилась вокруг царевича Правь, оценивая его с головы до пят.

Говорили они, словно не было тут никого, кроме них, или будто не понимал Иван речь человеческую.

— Почему нет? — рассмеялась Навь. — Его желание ступить на земли колдовские исполнится, а мы повеселимся хоть. Скучно здесь всегда было, а теперь и подавно.

Ничего не ответили хозяйке нечисти сестры. Встала напротив Ивана Правь, схватила его за подбородок и заглянула в глаза глубоко-глубоко, будто душу увидеть пыталась.

— Смелый ты, молодец. Сердце у тебя горячее. Пропустим мы тебя. Да только знай, что в ярость впадет Висир, как увидит юношу на пороге. Не говори, кем Варваре ты приходишься и зачем пришел, коль жить желаешь.

— Как не сказать, если забрать я ее собираюсь? — удивился Ваня.

— Забрать ты ее не сможешь. Погибнешь, коль осмелишься, — разбила надежду царевича Правь, но после шепотом добавила: — Полюбилася девица колдуну. Жаден он, не отдаст.

Сказала и внимательно в глаза Ивана посмотрела, будто ответ какой разглядеть пыталась. Вздрогнул он, услышав последние слова. Если полюбилась Варя колдуну, значит, сердце каменное ожить должно в груди мертвой? Поняла Правь, о чем думает Ваня. Улыбнулась радостно. Знает он тайну.

— Проходи, добрый молодец. Пусть удача сегодня на твоей стороне живет.

Разошлись в разные стороны три сестры, путь освобождая. Раскололось Древо могучее, рухнув на землю двумя обломками грозными. И только коснулись стволы поломанные первых травинок, как тут же в пыль обратились. Побежали по воздуху в небо змеи туманные из гор праха древесного. Скручивались они меж собой, заворачивались в столбы толстые, в стены плотные срастаясь и стекленея слезами чистыми. На глазах Ивана дворец хрустальный рос, красотой своей поражая.

Стоило последней сверкающей иголке перестать тянуться в вышину, на самой высокой башне, как начал пробиваться из-под земли сад диковинный — стеклянный, с птицами да животными прозрачными. Иван смотрел на чудеса эти, а сам думал, как Варвару вызволить так, чтобы колдун не убил его.

— Проходи, путник. Дальше мы проводить тебя не сможем. Закрыты для нас сейчас двери во дворец Висира, — вырвала царевича Явь из дум его, пичугами пуганными в голове бившихся.

Подтянул Ваня лямку мешка на плече и шагнул смело. К вратам прозрачным подошел, что по волшебству сами собой отворились, пустив его в сад стеклянный. Не рассматривал Иван птиц да цветы холодные, прямиком во дворец побежал, чувством страшным раздираемый. Злился он и боялся колдуна-вора, а сердце ныло за Варвару-красавицу, что себя в жертву принесла, ради блага всеобщего.

Бежал Ваня, залы и галереи минуя пустые и стылые, мебелью прекрасной заполненные, а уюта не имея. Никто ему на пути не встретился, будто мертвый дворец был. В каждую комнату заглянул он, пока не приблизился к дверям высоким под самый потолок. Там музыка играла. Чистая она была, высокая, словно сам лед и стужа зимняя пели голосами мерзлыми.