Явление Пророка

Здесь, на площади у Стены, на его плечи положили новенький белый талит катан, молитвенное покрывало, повязали на голове байт и тфилин шель рош, коробочку с цитатой из Торы, а левую руку обмотали тфилин шель яд, кожаным ремешком и с такой же коробочкой, и он, радостно светясь лицом, прочел молитву своей привязанности к Господу Богу: «Шма Исроэйл Адойной Элой-эйну Адойной эход…», «Слушай, Израиль: Господь – Бог наш, Господь один! Благословенно славное имя царства Его во веки веков!..»

Затем его привели в полуподземный, слева от Стены, молельный зал, где местный раввин достал из шкафа-ковчега большой, высотой в полметра, пергаментный свиток Торы в бархатном чехле с серебряным шитьем, осторожно вручил его Аарону и повел с этой Торой к столу у Стены Плача, рядом забором, отделяющим мужскую часть площади от женской. Тут, по примеру питсбургских борцов за детей «узников Сиона», уже стояло картонное изображение Миши, сына киевского Бориса Левина. Держась за деревянные ручки свитка, Аарон достал из чехла Тору, но прежде, чем он стал демонстрировать собравшимся свое умение читать святую Тору на иврите и готовность молиться со взрослыми, его отец сказал:

– Евреи, послушайте меня! Видите этот портрет? Два года мы боролись за этого Майкла Левина, киевского близнеца моего Аарона! Два года мы выходили на митинги в Нью-Йорке, Вашингтоне, Филадельфии, Цинциннати и в Лос-Анджелесе! Два года мы пикетировали советское посольство в Вашингтоне и требовали от Москвы отдать нам этого мальчика! Мы устраивали марши протеста, писали письма в ООН и в наш конгресс, и – мы… мы победили! Семья Левиных получила разрешение на выезд!

Евреи приняли это сообщение радостными криками: «Мазал тов!»

В это время у Яффских ворот, на ближайшей к Стене Плача иерусалимской «Парковке Мамилла» остановилось такси. Трое Левиных – Инна, Мариша и Миша – и «невзрачный очкарик» из Натива вышли из машины, и очкарик, поправив на голове кипу, повел их к Стене Плача.

Борух Левин заметил их издали, изумленно перевел глаза с Миши Левина на его картонный портрет и, пораженный, закричал:

– Ой! Вот же он! Он приехал! Мишша, мазал тов!

Все повернулись и расступились, очкарик пропустил Мишу вперед, и сквозь образовавшийся проход Миша, сияя от счастья, прошел к Аарону, чтобы обняться со своим «близнецом».

– Вот! Смотрите! – в полный голос закричал Борух Левин. – Видите?! Господь с нами! Он соединил их! – и, прослезившись от счастья, закачался в истовой молитве: – Шма Исроэйл Адойной Элой-эйну…

А за забором, на женской части площади, куда пришли Инна и Мариша, Мариша вскинула на плечо свою скрипку-четвертушку и заиграла фрейлекс.

Файл № 63. 2024 год

«Да, их дроны летают над нами, снимают и передают куда-то видео нашего теннисного корта, плавательного бассейна и двухэтажного дома – прямо скажем, очень неказистого по сравнению с виллами нью-йоркских ювелиров, банкиров и биржевых воротил, спрятанных в лесах Катскильских гор. Правда, у нас большой участок, очень большой – 140 акров. Мы купили его, когда Аарон, через шесть лет после меня, тоже отхватил Нобелевскую премию. Конечно, даже на две нобелевки не купишь и десятую часть такого участка – с хвойным лесом, ручьями и, признаюсь, подземными пещерами на глубине всего 60–80 метров. Собственно, из-за этих пещер мы и выложили за этот участок ни много ни мало 8,6 миллиона долларов.

Но раз уж нас обнаружили, то скоро сюда нагрянут если не морпехи, то десантники из какой-нибудь крутой и секретной бригады ФБР или ЦРУ, а потому лучше мне изложить всё и по порядку – ведь, скорее всего, это последняя возможность нам самим дать объяснение событиям этого года.

Начать нужно издали, с 1979 года, с бар-мицвы Аарона. Сразу после нее я из Миши стал Моисеем – при получении израильских документов взял имя дедушки, погибшего в Бабьем Яре. А спустя пару лет и моя сестренка сменила имя: вместо Марины стала Мириам.

После бар-мицвы Аарон улетел с отцом домой в США, продолжил учебу в иешиве, но в раввины не пошел, а поступил в Бостонский MIT на биологический факультет, и еще с третьего курса нырнул в создание микробиороботов для лечения кучи болезней – от аутизма и Альцгеймера до рака молочной железы и плоскостопия.

Мириам училась в школе для вундеркиндов при Иерусалимской консерватории, но после армии отложила скрипку и поступила на иняз Иерусалимского университета. При ее абсолютном слухе она еще в школе легко взяла иврит, английский и французский, а в университете – арабский и фарси, потом защитила докторскую диссертацию по древней арабской литературе, но, слава Богу, замуж вышла за еврея – композитора и дирижера Герша Новака, своего ухажера еще с пятого класса.