Язва

— Это правда, что ты спросила у Леса, у командора Леса, разрешение спуститься туда, а он не разрешил? — спросила Маша резким голосом. И я увидела ее глаза: как два мертвых хризопраза. И я подумала: «Если она останется такой, она станет жесткой и грубой, как булыжник». И я сказала:

— Лес никогда не запрещает. Он только сказал, что те, кто спустились туда, погибнут.

— Он это точно знает?

— Да. Талестра видела. Их убили. Эти, с равнины.

— Ах! — воскликнула девушка. — За что они нас ненавидят?!

— Они боятся, Маша. И голодают.

Джелт начал тихо смеяться, и я вдруг подумала, что он сходит с ума.

— Не сердитесь, — сказал он. — Я подумал, что мне повезло. Я не очень-то знал тех, которые спустились. Но, если бы это была ты, Виллис, или Анг'Ри, или даже ты, Маша… Я бы пошел с вами. Как это ужасно, когда любишь, а? Но любим-то мы только близких людей…

А Маша крикнула разрывающим душу голосом:

— Те, что с равнины, не люди!

Однако, это не так.

Миграция — или приступ — началась однажды ночью.

Мы с Талестрой стояли на страже. Едва поднявшись с темной стороны, где она охотилась с Анг'Ри, она добровольно присоединилась ко мне. Казалось, она хотела сблизиться со мной, что-то доверить мне, но делала это довольно неловко. За исключением наших игр, вне пространства и времени у нас было мало общего.

Тем не менее между двумя падающими звездами она спросила меня:

— Как ты думаешь, одни и те же события могут происходить два раза в жизни?

— События? Какие события?

При свете звезд Лебедя ее резкий профиль выделялся, как арабеска.

— Неважно. Бывает так, что идешь среди толпы или по лесу. Появляется какое-то чувство. И у тебя создается впечатление, что это уже было. Не говори мне о перевоплощении или о памяти предков: это точно уже было, и ты даже знаешь, когда именно. Возможно ли такое?

Я заглянула в свое прошлое: однажды в руинах Гефестиона мне показалось, что сейчас все произойдет снова, что откроется дверь, и войдет Хелл… Но ничего не случилось. И у меня было недостаточно опыта, чтобы ответить на вопрос Талестры. Я сказала:

— Иногда веришь, что все сейчас вернется. Но это всего лишь отражение… карикатура.

— Говоря по-научному, — бросила Талестра, — Морозов сказал бы: «Атомы возвращаются, но их комбинации изменяются». У Валерана Еврафриканского глаза такие же, как у Леса… Ты мне скажешь, что такие предположения уже высказывались…

— Тебе надо бы поменьше думать о Лесе, он ведь телепат.

— Вот именно! — воскликнула она. — Если бы он обратил внимание на мои мысли! Если бы он только мог… Виллис, знаешь ли ты, что такое ревность?..

А я не знала. Можно ли ревновать к ночи, к смерти, к могиле на влажной планете?..

Именно в этот момент прожектор «Летающей Иглы» залил фиолетовым светом окрестности.

И мы увидели:

Нечто похожее на морской прилив поднималось со стороны плато Отчаянья.

Существа, которые пробирались по пескам, были иссушены, как пауки, или раздуты, как бурдюки, — ведь смерть принимает столько обличий! В фиолетовом свете прожектора некоторые были похожи на давно уже умерших, другие были покрыты жиром и кровью. Некоторые ползли по земле, падали, скользили. В молчании. Я никогда не видела ничего более страшного. Ужас поднимался все выше и уже обступал меня. Тяжелый запах дикого зверя предшествовал этой толпе, и в сгустившемся воздухе можно было уже различить едва слышное, но тем более неотвратимое знакомое завывание песка и ветра…

Талестра вскочила, я удержала ее за локоть. Я увидела ее зеленые, будто опрокинувшиеся глаза.

— Это катаклизм?!

— Похоже. Поднимись наверх и жди у щита. Анг'Ри пойдет и разбудит Леса.

Она сказала с неожиданной нежностью:

— Только буди осторожно. У него ведь больше не будет отдыха.

И Анг'Ри, неожиданно появившийся откуда-то из ночи, ответил:

— Я слышу. Это конецтигоны.

Действительно, на этот раз бездна двинулась с солнечной стороны, и я поняла, что на Антигоне не может быть ничего постоянного, что она периодически опрокидывается…

А на плато тем временем:

— Нас засасывают черные вихри. И ничто-ничто не может остановить их продвижение…

— Бежать? Но куда? Посмотри — горизонт совсем почернел, а жгучий ветер бросает в наши лица запах гнили…

— Земля оседает под нашими ногами, она трескается и выплевывает кипящую смолу…

— Ад! Мы в аду!

— Солнце Лебедя гаснет…

— Да, оно уже мертво…

— Как будто слышен гром с Крайних гор?

— Это они! Они сражаются! Ах, как бы я хотел быть с ними!

— Какая разница, они тоже умрут.

— По крайней мере, это будет осмысленная смерть.

— Осмысленной смерти не бывает…

— Хедди, не покидай меня!

— Я здесь, малыш!

— Даже не видно друг друга в этой крысиной норе…

— Орль, мне страшно…

— Закрой глаза, я обниму тебя!

— Давайте поднимемся наверх, надо все-таки что-то делать. Трудно смириться со смертью в этих дырах…

— Да ведь и выйти уже нельзя.

— Как будто небо падает на нас…

— Да нет, это просто ночь.

— Но этот гром, этот гром…

— Это призыв, пошли туда.

— Берегитесь зыбучих песков…

— Хедди, иди сюда! О, космос! Она упала и не двигается. Моя малышка Хедди…

— Как будто все умерли.

— Орль, я чувствую, как что-то схватило меня и уносит, отрывает от тебя…