Язверь (СИ)

Гера столько раз прыгала вслед за Никитой, что не должна была волноваться, но в этот день ей было не по себе. То ли из-за разговора с охранником, то ли из-за способа возвращения. Ник не стал дожидаться, прыгнул первым — и сразу же растворился в загадочной сингулярности. Гера переборола сомнения и прыгнула следом.

Мимо нее, словно полотна художников, на предельной скорости проносились здания, улицы, деревья, поля — подробностей в бурном потоке не разобрать. Она, как опытный призрак, без труда пролетала сквозь стены; препятствия внутри Транспорта превращались в туманную дымку, не мешавшую перелету. Или это она больше не состояла из плоти и крови — трансформировалась в бесплотное нечто, чтобы на той стороне Транспорта снова сложиться из окружающих атомов в прежнее подобие себя же самой?

Туннель выплюнул Геру неаккуратно, с небольшой высоты, и она неловко приземлилась.

Никита ее подхватил:

— Не знал, что этот Транспорт тоже погуливает.

— Переживу.

Как здравомыслящему человеку убедить себя в том, что вокруг не Москва, а Санкт-Петербург? Только что она шла по мраморному вестибюлю высотки на Соколе и вдруг оказалась не в Бибирево, и не в Митино, а в городе, удаленном от Москвы на семьсот с небольшим километров.

В это трудно поверить. Однако автомобильные номера дружно свидетельствовали в пользу Санкт-Петербурга, и код «78» был ей прекрасно знаком.

Через минуту оба вышли на улицу рядом с метро «Купчино», чтобы поймать такси. В целом, довольно стандартная улица, каких и в Москве немало найдется — ничего примечательного. Похожие здания, похожая архитектура, вечно спешащие люди. И все-таки что-то неуловимое упорно витало в воздухе — вероятно, сам Питерский воздух был немного другим.

В этот момент Гера забыла, что, в общем-то, она совершенно взрослая дама, и бросилась к Нику с объятьями:

— Мы все-таки в Питере! Я тебя обожаю!

— Остынь, — Ник смотрел на нее с осуждением. — Помни, мы просто друзья.

— Да перестань, — посмеивалась Гера над ним, — буду любить тебя платонически.

Долго голосовать не пришлось; из общего потока машин ловко вынырнула Нива и притормозила поблизости. Ник договорился с водителем, и они отправились дальше, к стрелке Васильевского острова.

В автомобиле Гера тихонечко подпевала сначала Шнурову, потом леди Гаге и Стингу, которых крутили по местному радио.

Наконец Никита не выдержал, пригрозил:

— Будешь петь, вернемся обратно.

— Нет, от чего же, пускай поет, — подключился к разговору водитель, — у вас какая-то радость?

— А разве путешествие в Санкт-Петербург — не повод для отличного настроения?

И добавила шепотом на ухо Нику: «Тем более, что у меня свидание».

Ник попросил высадить их у здания Биржи.

Она запоем вдыхала питерский воздух, подставляя лицо порывам холодного ветра. Распростертая перед ней панорама возбуждала сильнее хорошего секса: впереди Петропавловский собор сверкал золотым шпилем, слева у берега привычно дрейфовали корабли-рестораны, и только Эрмитаж, пожалуй, стал немного поярче.

— Сходим в гости? — предложил Никита. — Здесь поблизости живет замечательный лемург.

Гера думала, что они с Ником целый день будут наедине. Надеялась, что он устроит экскурсию по музеям — наверняка ему известно несколько потайных лазеек. Идея разбить их пару кем-то сомнительным ей не понравилась.

— Это необходимо?

— Это не обсуждается. Нехорошо игнорировать приглашение Криса.

Они углубились в улочки Васильевского острова, обогнули Двенадцать коллегий и вышли к проспекту. В этом районе Питера она никогда не бывала, и прогулка показалась ей интересной. Крис жил неподалеку: на пересечении Большого проспекта и 12-ой линии, в характерном доме-колодце. Фасад выглядел неухоженным, а вот парадную отреставрировали — восстановили лепнину и росписи.

Они поднялись на второй этаж и остановились возле двери, обитой снаружи паркетной доской.

— Я познакомлю тебя с особенным лемургом. Не удивляйся, если вдруг ему не понравишься. Реакцию Криса предугадать невозможно.

— Крис — иностранец?

— Американец. Снимает квартиру, чтобы заниматься научной работой.

Дверь открыл приятной наружности и средней комплекции рыжий лемург лет тридцати пяти. Он сначала бесцеремонно оглядел Геру, потом, так и не поздоровавшись, отвернулся, ногой уперся в косяк.

Крис говорил по мобильному телефону.

— Да… Да… Я понял… Постараюсь закончить… Вы не могли бы секундочку подождать? Ко мне здесь пришли.

Американец прикрыл трубку ладонью, добродушно бросил Никите:

— Привет. Великолепный образчик женского лемургического начала, — он не слишком вежливо указал на нее. — Ее, кажется, Герой зовут?

Гера не дала Нику ответить, хотя ее и не спрашивали, опередила его:

— Да, я Гера. А вы — Крис?

— Крис МакКинг. Проходите, нечего стоять на пороге. Располагайтесь.

Крис изъяснялся на прекрасном русском с едва заметным акцентом. Обычно так говорят попавшие за границу носители языка. Но раз он американский подданный, Гера решила, что случилось с точностью наоборот — Крис давно жил в Петербурге.