Языческий лорд

И они пришли. Дикий рев, искаженные ненавистью лица, щиты подняты, оружие наготове, и, возможно, мы тоже кричали, и, возможно, наши лица были изуродованы ненавистью, и наверняка наши щиты были сомкнуты, и мы держали оружие наизготовку. Они столкнулись с нами, и я опустился на колено, когда щит Кнута врезался в мой.

Он метил в нижнюю часть, надеясь отклонить верх щита от моего тела, чтобы его товарищи с топорами зацепили его и опустили еще ниже, но я ожидал этого, и щиты столкнулись по центру, а поскольку я весил больше, то Кнута отбросило. Щит Пирлига прикрывал меня сверху, а когда одновременно опустились оба топора, я уже двигался.

Двигался вперед и поднимался. Топоры вошли в щит Пирлига, который с силой ударил мне по шлему, но я едва это почувствовал, потому что двигался быстро, рыча, и теперь мой щит был ниже, чем у Кнута, и я толкнул его кверху.

Двое с топорами пытались выдернуть оружие из щита Пирлига, а Финан и Утред кричали, втыкая в эту пару датчан мечи, но я видел лишь обратную сторону своего щита, пока поднимал его все выше. Ледяная Злоба была слишком длинной, чтобы использовать её в этой толчее, но Осиное Жало было коротким, крепким и острым, и, отведя руку со щитом влево, я увидел перед собой яркую кольчугу и нанес удар.

В этот удар я вложил всю свою силу, годы тренировок и оттачивания мастерства. И в этот момент я встал. Мой щит отбросил в сторону щит Кнута, оставив того открытым, а Ледяная Злоба зацепилась за рукоять топора, я стиснул зубы, а рука яростно сжала Осиное Жало.

И нанес удар.

Удар отдался в руке дрожью. Короткий клинок Осиного Жала с силой ткнул Кнута, и я почувствовал, как того отбросило, а я все еще проталкивал меч, пытаясь выпотрошить его, но человек слева от Кнута опустил свой ​​щит и ободом врезал мне по предплечью с такой силой, что меня откинуло обратно на колени, а Осиное Жало от удара тоже дернулось назад.

Топор был поднят, но так и остался в воздухе — сила в руке воина иссякла, потому что в его груди торчало копье, воткнутое тем, кто стоял за моей спиной, и я снова ударил Осиным Жалом, на этот раз свалив человека с топором. Его кровь уже насквозь пропитала кольчугу на груди. Он упал.

Утред вонзил свой короткий меч в лицо умирающего и уже вытаскивал его обратно, пока я поднимал свой щит, чтобы прикрыться, и смотрел поверх него в поисках Кнута.

И не видел его. Он исчез. Убил ли я его? Этот удар свалил бы и вола, но я не почувствовал, что проткнул кольчугу или пронзил кожу и мышцы.

Я чувствовал, что нанес сокрушительный удар, могучий, как гром Одина, и знал, что, должно быть, ранил его, если и не убил, но Кнута нигде не было видно.

Я видел лишь человека с желтой бородой и серебряным ожерельем, который протискивался, чтобы заполнить место, где стоял Кнут. Он кричал на меня, когда его щит врезался в мой и мы теснили друг друга. Я тыкал Осиным Жалом, но не находил уязвимых мест. Пирлиг что-то орал о Боге, но продолжал держать свой ​​щит высоко.

Копье царапнуло по моей левой лодыжке, это означало, что датчанин во втором ряду присел. Я с силой ударил щитом вперед, и желтобородый отшатнулся, споткнулся о сидящего на корточках копьеносца, образовался проем, и Финан ворвался в него быстрее, чем озверевший от крови горностай. Его меч напился крови.

Острие торчало в шее копьеносца, не глубоко, но кровь лилась ярким ручьем, и Финан провернул клинок, пока я втыкал Осиное Жало в воина справа от меня, еще один яростный удар, и я почувствовал боль в предплечье, по которому попал обод щита, но Осиное Жало нащупало плоть, и я накормил его, вонзив между ребер, а мой сын ударил мечом снизу, так, что клинок погрузился в кишки, и раненый приподнялся, когда Утред погружал меч всё глубже, поднимая его верх.

Кишки и кровь, сияющий клубок доспехов, запах дерьма, выливающегося из живота умирающего и втоптанного в грязь, крики воинов и треск раскалывающихся щитов, а мы сражались еще только несколько мгновений.

Я не знал, что происходило на том низком, затянутом дымом гребне. Я не знал, кто из моих людей погиб или прорвал ли враг нашу стену из щитов, потому что когда стены из щитов встречаются, ты видишь только то, что перед тобой или рядом.

Кто-то зацепил мое левое плечо, не причинив вреда, я не видел того, кто нанес удар, и отступил назад, высоко держа щит и ощутив плечо Финана слева, а сына — справа. Я знал лишь, что мы заставили Кнута отступить, что датчане теперь спотыкаются о своих же мертвецов, чьи тела образовали перед нами невысокий вал. Это усложняло продвижение врага, а нам стало проще их убивать, но они всё прибывали.

Валлийцы прекратили петь, и так я понял, что они сражаются, я очень смутно различал звуки битвы за моей спиной, грохот сталкивающихся щитов и лязг клинков, но не смел обернуться, потому что какой-то воин размахивал топором на длинной рукояти и опустил его на мою голову, я сделал шаг назад, поднял щит и позволил топору нанести удар, а Утред наступил на мертвеца передо мной и воткнул меч датчанину под подбородок.