Языческий лорд

— Видишь, как мы рады твоей компании? В конце концов, ты член семьи и должен позволить нам поприветствовать тебя, как подобает. Твой сын с тобой?

Я помедлил, но не потому, что сомневался в ответе, а потому, что он сказал «сын», а не «сыновья». Значит, он знал о том, что произошло, знал, что я отрекся от старшего.

— Конечно, он здесь, — сказал сын Элфрика и снова повысил голос. — Утред останется здесь, как и его отродье! Остальные вольны покинуть нас! Но если вы решите остаться, то не покинете это место никогда!

Он пытался настроить моих людей против меня, но я сомневался, что это сработает. Они присягнули мне и даже если и хотели принять его предложение, то не нарушили бы свои клятвы с такой легкостью. Если я умру, то тогда некоторые преклонили бы колено, но сейчас никто не желал выказывать вероломство перед лицом своих товарищей.

Сын Элфрика тоже это знал, но его предложение было нацелено на то, чтобы лишить мою команду уверенности. Они знали, что я побежден, и ожидали моего решения перед тем, как сделать выбор.

Кузен взглянул на меня.

— Брось меч, — велел он.

— Я погружу его в твое брюхо, — отозвался я.

Это был бессмысленный вызов. Он победил, а я проиграл, но еще оставался шанс, что мы сможем добраться до Полуночника и ускользнуть из бухты, но я решил не уводить людей обратно на берег, пока не появится Финан и двое его спутников.

Куда он подевался? Я не мог его бросить, ни за что на свете. Мы с Финаном были ближе, чем братья, а теперь он исчез в кузнице, и я опасался, что там на них напало множество воинов, и теперь они лежат мертвыми или, что еще хуже, взяты в плен.

— Ты увидишь, — заявил мой кузен, — что наши воины смертоносны. Мы постоянно тренируемся, как и ты, и практикуемся, как и ты. Вот почему мы до сих пор удерживаем Беббанбург, даже датчане не хотят ощутить на себе наши клинки.

Если ты решишь драться, мне будет жаль потерянных людей, но обещаю, что ты заплатишь за их смерть. Твоя собственная смерть не будет быстрой, Утред, и в твоей руке не будет меча. Я убью тебя медленно, чудовищно болезненно, но не раньше, чем сделаю то же самое с твоим сыном. Ты будешь смотреть, как он умирает.

Ты услышишь, как он зовет свою покойную мать. Услышишь, как молит о пощаде, которой не будет. Ты этого хочешь? — он помолчал, ожидая ответа, но я не ответил. — Или ты сейчас можешь бросить меч, — продолжил он, — и я обещаю вам обоим быструю и безболезненную смерть.

Я все еще колебался, все еще пребывал в нерешительности. Конечно, я знал, что делать, знал, что должен увести своих людей обратно к Полуночнику, но решил этого не делать, пока не появится Финан.

Я хотел взглянуть на кузницу, но не хотел привлекать к ней внимание моего кузена, так что я просто смотрел на него, пока мой разум лихорадочно размышлял и пытался найти какой-то другой выход из этого поражения, и вдруг почувствовал, что он тоже нервничает. Он этого не выказывал.

Он великолепно смотрелся в черном плаще и в шлеме с выгравированными христианскими крестами и увенчанном фигуркой волка, держа меч, столь же грозный, как и Вздох Змея, но под этой уверенностью скрывался страх. Я не сразу это заметил, но страх был. Кузен был напряжен.

— Где твой отец? — спросил я. — Я бы хотел, чтобы он увидел, как ты умрешь.

— Он увидит, как умрешь ты, — сказал мой кузен Утред. Вздрогнул ли он от моего вопроса? Я едва ощущал его дискомфорт, но все же чувствовал его. — Брось меч, — снова приказал он более твердым голосом.

— Мы сразимся, — столь же твердо ответил я.

— Да будет так, — он принял решение спокойно, так что не страх перед битвой заставлял его нервничать, но, возможно, я ошибался в нем? Может, в нем не было никакой неуверенности. Он повернулся к своим людям. — Оставьте Утреда в живых! Убейте остальных, но оставьте Утреда и его сына в живых! — и он ушел, не потрудившись взглянуть на меня.

И я вернулся к Нижним воротам, где моя команда ожидала, встав в стену из щитов с оружием наготове.

— Осферт!

— Господин?

— Где Финан?

— Пошел в кузницу, господин.

— Это я знаю. — Я надеялся, что Финан уже вышел из кузницы, пока я не видел, но Осферт утверждал, что это не так.

Значит, три моих воина были внутри этого мрачного строения, и я боялся, что они мертвы, что внутри оказались стражники, и их было больше, но почему в таком случае эти стражники не появились из двери кузницы? Я хотел бы послать туда людей, чтобы узнать судьбу Финана, но это ослабило бы и без того хлипкую стену из щитов.

А воины моего кузена снова стали колотить по щитам. Сталью по дереву они отбивали ритм и шли вперед.

— Через мгновение, — сказал я своим людям, — мы перестроимся в кабаний рог и пробьем их стену.

То была моя последняя надежда. Кабаний рог представлял собой клин из воинов, который врезался во вражескую стену из щитов, как дикий кабан. Мы бы быстро двинулись вперед в надежде пробить их стену, сломить ее и начать резню.

Такова была моя надежда, но я боялся, что кабаний рог сомнут.

— Утред! — позвал я.

— Отец?