Языческий лорд

— Хочешь их смерти? — крикнул Финан моему кузену. — Хочешь, чтобы я вспорол им животы?

Он подбросил свой меч высоко в воздух, так что он сделал кувырок. Это было вызывающее представление, и все воины во дворе наблюдали, как он ловко поймал падающее оружие за рукоять.

— Хочешь, чтобы их потроха скормили собакам? Этого ты хочешь? Могу сделать тебе одолжение, ради Христа. Могу сделать тебе одолжение! С удовольствием. Твои собаки выглядят голодными.

Он повернулся и схватил мальчика. Я увидел, как мой кузен сделал жест своим людям, приказывая не двигаться. Теперь я знал, почему он нервничал: его единственный сын находился в кузнице.

А теперь мальчик был у Финана. Он взял его за руку и повел ко мне. Улфар, еще один мой датчанин, следовал за моим дядей, а женщина, очевидно, мать мальчика, шла с ними. Ее никто не держал, но она явно не хотела покидать сына.

Финан ухмылялся, когда подошел ко мне.

— Этот мелкий ублюдок говорит, что его зовут Утред. Можешь себе представить, сегодня его день рождения!

Сегодня ему исполнилось одиннадцать, и дед дал ему лошадь, и прекрасную! Они ее подковывали, потому и находились там. Просто получали удовольствие от семейной прогулки, но тут вмешался я.

По мне прошла волна облегчения, как будто вода снова наполнила пересохшее русло. Мгновением раньше я был загнан в ловушку и обречен, а теперь у меня был сын кузена в заложниках. И его жена, как я полагал, и отец. Я улыбнулся своему врагу, закутанному в черный плащ.

— Теперь пришло твое время бросить меч, — сказал я ему.

— Отец! — мальчишка попытался выскользнуть из хватки Финана, устремившись к своему отцу, и я стукнул его щитом, этот болезненный удар тяжелыми окаймленными железом досками вызвал у него крик и протесты со стороны его матери.

— Стой спокойно, мелкий ублюдок, — велел я ему.

— Он никуда и не уйдет, — сказал Финан, все еще держа ребенка за руку.

Я посмотрел на женщину.

— А кто ты? — спросил я.

Она вызывающе расправила плечи и взглянула мне в глаза.

— Ингульфрид, — холодно промолвила она.

Интересно, подумал я. Я знал, что мой кузен взял в жены датчанку, но никто не рассказал мне, какая она красавица.

— Это твой сын? — спросил я.

— Да.

— Твой единственный сын?

Она поколебалась, но потом резко кивнула. Я слышал, что она дала жизнь трем мальчикам, но лишь один выжил.

— Утред! — крикнул мой кузен.

— Отец? — отозвался мальчик. На правой скуле, там, где щит порвал кожу, у него было пятно крови.

— Не ты, сынок. Я разговариваю с ним, — кузен указал своим мечом на меня.

Я бросил щит и пошел в сторону кузена.

— Что ж, — заявил я, — кажется, у каждого из нас есть определенные трудности. Может, устроим драку? Только ты и я? По закону ореховых прутьев?

— Дерись с ним! — призвал мой дядя.

— Отпусти мою жену и сына, — произнес кузен, — и можешь уходить с миром.

Я сделал вид, что это обдумываю, а потом покачал головой.

— Мне нужно больше. А разве ты не хочешь получить обратно своего отца?

— И его, конечно.

— Ты дашь мне одну вещь, — сказал я, — позволишь безопасно уйти, а я взамен должен дать тебе три? Это неразумно, кузен.

— Чего ты хочешь?

— Беббанбург, — заявил я, — потому что он мой.

— Он не твой! — рявкнул дядя. Я повернулся в его сторону. Теперь он был старым и согбенным, его смуглое лицо покрывали глубокие морщины, но глаза были по-прежнему проницательны. Его темные волосы побелели, прямые пряди падали на плечи.

На нем были богатые одежды с вышивкой и тяжелый подбитый мехом плащ. Когда мой отец уехал на войну, чтобы умереть у Эофервика, Элфрик поклялся на гребне святого Кутберта, что отдаст мне крепость, когда я вырасту, но вместо этого попытался меня убить.

Он пытался выкупить меня у Рагнара, того человека, что вырастил меня, а потом заплатил, чтобы меня продали в рабство, и я ненавидел его больше, чем какое-либо создание на земле.

Он был помолвлен с моей возлюбленной Гизелой, хотя я увел ее задолго до того, как он смог забраться в ее постель. Это была маленькая победа, а теперь будет большая.

Он был моим пленником, хотя ничто в его поведении не выдавало, что он считает так же. Он с презрением уставился на меня.

— Беббанбург не твой, — заявил он.

— Он мой по праву рождения, — сказал я.

— По праву рождения, — он сплюнул. — Беббанбург принадлежит тому, кто достаточно силен, чтобы его удерживать, а не какому-то глупцу, размахивающему записью на пергаменте. Твой отец хотел бы того же!

Он довольно часто говорил мне, что ты просто безответственный полудурок. Он хотел, чтобы Беббанбург отошел твоему старшему брату, а не тебе! Но теперь он мой, и однажды будет принадлежать моему сыну.

Я хотел бы прибить лживого ублюдка, но он был старым и хрупким. Старым, хрупким и ядовитым, как гадюка.

— Миледи Ингульфрид, — обратился я к Осферту, — промокла и замерзла. Дай ей плащ моего дяди.

Если Ингульфрид и была благодарна, она этого не показала. Она довольно охотно приняла плащ и натянула тяжелый меховой воротник вокруг шеи. Она дрожала, но взирала на меня с отвращением.

Я снова посмотрел на своего кузена, ее мужа.

— Может, тебе следует выкупить свою семью, — заявил я, — и цена будет в золоте.