Языческий лорд

Я понятия не имел, что готовит будущее, и удерживать мальчишку было глупостью, но инстинкт подсказывал сделать этот менее привлекательный выбор. Об этом говорили мне боги. Чем еще может быть инстинкт?

— Финан, — я резко повернулся и указал на навес, под которым спали две собаки. — Вытащи все сено и разбросай вдоль частокола. И немного у ворот.

— Собираешься всё тут сжечь?

— Сено намокнет, — сказал я, — но сложи его достаточно густо, чтобы кое-что осталось сухим. И сожги надвратную башню, кузницу и конюшни. Сожги всё!

Мой кузен не собирался сдавать Беббанбург, потому что без крепости он был никем. Он превратился бы всего лишь в сакса, затерянного на территории датчан. Ему бы пришлось стать викингом или присягнуть на верность Эдуарду Уэссекскому.

Но в Беббанбурге он был королем всех земель, что мог объехать за день, и богачом. Потому Беббанбург стоил жизни его сына.

Он стоил жизни двух сыновей, а как заявил Элфрик, он всегда мог наплодить еще. Кузен сохранит свою крепость, но я сожгу всё, что сумею.

И мы вывели лошадей из конюшни и выпустили их пастись за пределами крепости, а потом подожгли двор. Кузен не сделал попытки остановить нас, он лишь наблюдал с высоких внутренних укреплений, а когда дым смешался с дождем, мы вернулись на Полуночник.

Мы прошли до него по воде, забрав с собой Ингульфрид с сыном, и взобрались через низкие борта. Кузен мог бы послать за нами погоню на своих длинных боевых кораблях, и я хотел их сжечь, но дерево пропиталось влагой, так что Финан взял своих людей, и они перерезали веревки, удерживающие мачты, а потом пробили огромные дыры в корпусах топорами.

Оба корабля опустились на глинистое дно гавани, и я приказал своим людям сесть на весла Полуночника. По-прежнему шел дождь, но пламя от горящих строений было высоким и ярким, а дым вздымался вверх, к низким тучам одного с ним цвета.

Ветер стих, хотя море было еще неспокойно, а волны с белой пеной разбивались у входа в неглубокую гавань. Мы гребли в сторону этого белого хаоса, и вода плескалась у высокого носа Полуночника, а мой кузен со своими воинами смотрели с высоты, как наш корабль вышел в открытое море.

Мы зашли далеко в море, миновав острова, и там, среди бушующих волн, поставили парус и повернули к югу.

Так мы покинули Беббанбург.

Часть третья Слухи о войне

Глава шестая

Я отплыл на юг, чтобы убедить моего кузена, что возвращаюсь на юг Британии, но как только от дыма горящего Беббанбурга остался лишь темный след на фоне серых облаков, повернул на восток.

Я не знал, куда мне направиться.

На севере лежала Шотландия, населенная дикарями, только и ждавшими возможности прирезать сакса. За ней находились поселения норвежцев. Здесь жил мрачный народ, носящий вонючий мех морских котиков, которые устраивали лежбища на их скалистых островах. Как и скотты, эти люди были скорее склоны убить, чем проявить гостеприимство.

К югу лежали саксонские земли, но христиане наверняка сделали все, чтобы мне были не рады в Уэссексе или Мерсии, и я не видел для себя будущего в Восточной Англии, так что повернул в сторону одиноких Фризских островов.

Я не знал, куда еще можно направиться.

Большим соблазном было взять предложенное кузеном золото. Золото никогда не бывает лишним. На него можно нанять людей, купить корабли, лошадей и оружие. Но инстинкт подсказал оставить мальчишку при себе.

Я подозвал его к себе, когда мы плыли на восток, подгоняемые быстрым северным ветром, который дул уверенно и постоянно.

— Как тебя зовут? — спросил я его.

Он озадаченно оглянулся на мать, смотревшую на нас с тревогой.

— Меня зовут Утред, — ответил он.

— Нет, — сказал я, — Тебя зовут Осберт.

— Я — Утред, — храбро настаивал он.

Я с силой ударил его ладонью. Боль пронзила мою руку, а в ушах Утреда, вероятно, зазвенело, поскольку он, пошатываясь, чуть не упал за борт, но Финан поймал и вытащил бедолагу обратно. Его мать закричала, но я проигнорировал ее.

— Твое имя — Осберт, — повторил я, и на этот раз он ничего не ответил, лишь уставился на меня со слезами и упрямством в глазах. — Как тебя зовут? — вновь задал я вопрос. Он молча смотрел на меня. Я прочитал на его упрямом лице желание пойти мне наперекор и потому занес руку для нового удара.

— Осберт, — пробормотал он.

— Не слышу!

— Осберт, — сказал он громче

— Все слышали! — прокричал я команде. — Этого мальчика зовут Осберт!

Его мать, взглянув на меня, открыла рот, чтобы возразить, но тут же его закрыла, не проронив ни слова.

— Мое имя Утред, — объяснил я мальчишке, — и моего сына зовут Утред, а значит больно много Утредов собралось в этой лодке, так что теперь ты Осберт. Возвращайся к своей матери.

Финан присел в своей обычной позе рядом со мной на рулевой площадке. Волны все не унимались, и дул довольно сильный ветер, но не каждую волну венчал белый гребень, а ветер был укрощен.

Дождь прекратился, и в тучах показались просветы, через которые солнце освещало участки моря. Финан уставился на воду.

— Мы могли считать золотые монеты, — заметил он, — а вместо этого охраняем женщину и ребенка.