Языческий лорд

Я уже готов был на него рявкнуть, но сдержался. Этельред обещал своей армии помощь святого Освальда, и хотя его люди находились не в том месте, и несмотря на то, что сам он не желал прекращать свою войну в Восточной Англии, все-таки имело определенный смысл придать армии уверенность благодаря этой магической помощи.

— Завтра, — сказал я, — мы сделаем последнюю попытку найти Освальда. А потом отправим его Этельреду.

— Отправим его?

— У меня здесь корабль на расстоянии дня пути верхом, — объяснил я. — Сорок твоих воинов отправятся туда с Осфертом. Они пошлют моих людей сюда, отдав им лошадей. А пока они не прибудут, можешь искать своего святого. Если найдешь его, можешь отправить две сотни людей обратно к Этельреду вместе с этими костями, но остальные пойдут со мной.

— Но… — он замолчал, размышляя о том, что не сможет выделить мне часть своих людей, не вызвав гнев Этельреда.

— Если не сделаешь, как я говорю, Этельред умрет не позже чем через месяц, а Мерсия станет датской. Если доверишься мне, они выживут.

— Я тебе верю, — ответил он.

— Тогда поспи немного, — велел я ему, — потому что завтра у нас будет много дел.

Я подождал до середины ночи, до того самого темного часа, когда по земле гуляют лишь тени, когда люди спят и летают совы, охотится лиса, а мир вздрагивает от малейшего шума.

Ночь — это царство мертвых. Часовые Меревала не спали, но они находились на краю лагеря, и ни один не был рядом с размокшими деревянными развалинами старого монастыря.

Там догорали два костра, и в их слабом свете я прошел мимо скелетов, что были извлечены из земли и благоговейно выложены в длинный ряд.

Отец Цеолберт объявил, что их нужно перезахоронить с молитвами, ибо это были монахи Бирддан Игга, те, что жили здесь, пока не пришли датчане, чтобы жечь, грабить и убивать.

Кости были завернуты в новые саваны из шерстяного полотна. Я насчитал двадцать семь тел. В дальнем конце ряда один из саванов был расстелен на земле, а на нем возвышалась груда костей и черепов, те останки, которые не подходили ни к одному из скелетов, а за этой кучей стояла телега с парой высоких колес.

В телегу как раз мог поместиться человек. Ее борта были раскрашены крестами, которые я мог различить в неясном свете угасающих костров.

На дне телеги лежала сложенная ткань, когда я дотронулся до нее, то почувствовал, что это гладкая и дорогая материя, что называют шелком и привозят из каких-то дальних стран на востоке. Шелк явно был предназначен в качестве нового савана для святого Освальда, единственная сложность заключалась в том, что святой Освальд больше не существовал.

Значит, настало время для еще одного воскрешения.

Я гадал, пересчитал ли кто-нибудь скелеты, а если да, то станут ли они считать их снова перед тем как захоронить. Но у меня было мало времени и я сомневался, что смогу найти еще одно тело, не производя при этом слишком много шума, который разбудит спящих, что находились лишь в нескольких ярдах, поэтому я наугад выбрал тело и развернул окутывающее его шерстяное покрывало.

Я ощупал кости. Они были чистыми, что предполагало, что скелеты были омыты, прежде чем завернуты в саваны, и когда я поднял одну высушенную руку, кости не распались, это значило, что монах умер незадолго до разрушения монастыря.

Я склонился над мертвецом и нащупал в кошеле серебряный крест, который я надевал, когда мы хотели обмануть часовых у Нижних ворот Беббанбурга. Это был тяжелый крест с украшенными гранатами перекладинами. Я собирался его продать, но теперь он послужит другой цели, хотя сначала мне нужно было расчленить скелет. Я отрезал ножом одну руку и череп, а потом отнес их к куче костей, не сложенных воедино.

Потом всё было просто. Я вложил серебряный крест внутрь его грудной клетки, обмотав цепь вокруг одного из ребер, а потом с помощью шерстяного савана поднял тело и отнес его к западу, к медлительному ручейку.

Я положил его на мелководье, вытащил саван и подтянул к скелету ловушку для угрей. Я оставил мертвеца бултыхаться в медленном течении, а сам как следует отжал саван, а потом бросил мокрое полотно в догорающий костер, где оно зашипело и задымилось.

К утру большая часть савана обуглится и станет неузнаваемой. Я вернулся к мертвым монахам и передвинул скелеты, чтобы скрыть устроенный мною промежуток между телами, а потом дотронулся до молота на шее и вознес молитву Тору, чтобы никто не стал пересчитывать тела.

А потом, поскольку на заре у меня будет много дел, я заснул.

На рассвете я подозвал к себе Осферта и Меревала, но подошли и еще с дюжину человек. Это были таны, обладающие властью, мерсийские землевладельцы, которые привели своих воинов на службу в армию Этельреда.

Они были подавлены, может, из-за накрывшего плоскую местность густого тумана, или из-за своей уверенности, что Этельред будет разбит, после принесенных мною вестей о том, кому на самом деле присягнул Хэстен. Мы собрались вокруг телеги, куда слуги принесли кувшины с разбавленным элем и ломти черствого хлеба.

Меревал был предводителем мерсийцев, но уступил мне власть, как когда-то много лет назад в Честере.