Язычество в православии

На август приходились такие крупные праздники православного календаря, как спасы, которые связаны с представлением о спасе, т. е. Христе-спасителе. Церковь отмечает три спаса: первый (1 августа) посвящен почитаемому в православии кресту, откуда и его церковное название — «происхождение древ креста господня»; второй (6 августа) — преображение, основанием для пего послужил евангельский миф о преображении (изменении облика) Христа во время молитвы; третий (16 августа) — спас нерукотворный, или спас на полотне, праздник в честь иконы с изображением спасителя. Однако народный календарь всецело связывал эти праздники не с их христианским содержанием, а с завершением осенне-летнего цикла хозяйственных работ. Спасы оказались наследием дохристианского славянского празднества, приходившегося на пору уборки урожая, сбора плодов, овощей, меда, отчего каждый из спасов получил народное название: первый — медовый (выламывали соты), второй — яблочный (начало сбора яблок), третий — хлебный (дожинки, «третий спас хлеба припас»).

В бытовой стороне этих праздников мы вновь имеем дело с пережитками языческих представлений и обрядов. Здесь церковь также не упустила возможности контролировать древнейшие народные обычаи и, придав им христианскую окраску, включила их в свой культ. Существовавший издавна запрет на употребление плодов и овощей до установленного срока был связан с христианским понятием «греха», а обрядовое разговение первыми плодами могло произойти лишь после их благословения и освящения священником.

В крестьянском быту даты спасов, равно как и других праздников святцев, использовались для определения сроков хозяйственных работ. Наиболее показателен в этом отношении второй спас — преображение. «Со спаса — преображения погода преображается», «сей озимь от преображения до Флора». С преображения начинали запашку полей под озимый хлеб, освящение семян для посева. Крестьяне приносили в церковь семена в лукошке, после обедни выходили в поле, священник служил там молебен, кропил землю водой и бросал семена в первую борозду.

Некоторые крестьянские семьи озимый сев начинали особой молитвой в поле: «Пошли, господи, в поле хлеба, на дворе живота на всех голодающих, на воров, на немощных, на скот»[77]. Молитвы хранились в строгой тайне и переходили из поколения в поколение.

Август завершался праздником Ивана Постного (29 августа), который церковь именует днем «усекновения главы пророка, предтечи и крестителя Иоанна». В некоторых местностях в этот день совершались большие богомолья. Под влиянием духовенства в народном сознании сложилось свое истолкование евангельской легенды о смерти Иоанна Крестителя, согласно которой он был казнен царем Иродом по настоянию его жены Иродиады «усекновением главы». Это сказание в его апокрифическом варианте, вероятно, и послужило канвой для создания распространенного народного поверья, сформировавшегося по принципу аналогии между мученической смертью пророка, описанной в евангелиях, и головной болью вообще. Существованию этого поверья в немалой степени способствовало утверждение церковников, что «один взгляд на страдальческую главу крестителя располагает пас искать у него помощи против этой боли». Апокрифическое сказание о двенадцати пятницах обещало спасение от головной боли тем, кто соблюдал пост и молился в девятую пятницу накануне праздника Иоанна Предтечи:

Кто эту станет пятницу поститься
Постом и молитвою,
От бессонной главной болезни
Сохранен будет и помилован от бога[78]

.

Поэтому страдающие головной болью перед молебном обвязывали голову ниткой, а в церкви заказывали по этой мерке свечу и ставили ее перед образом Иоанна. К резному изображению головы святого клали нитки, тесьму. После окончания службы их брали и хранили как средства исцеления от болезни. Приведенный обычай служит характерным примером упрощенного толкования массами христианской мифологии и утилитарного подхода к известным библейским сюжетам.

Во многих областях России в день Ивана Постного было принято не есть ничего круглого, «напоминающего голову» — яблоки, картофель. Один из наблюдателей народного быта констатировал, что среди крестьян распространено убеждение, будто «Иродиада играла главой Иоанна, как яблоком: есть яблоки… — значит подражать ей, а в чем подражать, этого объяснить не могут»[79].