Язычник

Случилось так: у одного охотника умерла жена. Ее схоронили. Охотник вместе с детьми откочевал к морю. Но в первую же ночь женщина, как ни в чем не бывало, легла рядом с мужем. На следующую ночь охотник оставил у входа в чум свои пимы и ловчие сети, а сам спрятался неподалеку. Когда стемнело, большая белая сова влетела в чум. Охотник убил ее, хотя она и звала женским голосом. Оборотня следует истребить сразу, как распознаешь его.

Из рассказов Оэлена

Я возвращался назад, в Шаховское. Весь мой дальнейший путь был располосован на ад мщения и влекущий рай. Я с болью сдирал старую кожу и оголенными нервами чуял жгучий холод. Я не смог стать паладином Жизни, но смогу ли я стать витязем Смерти. Мне предстояло спланировать убийство Лины и по всем законам жанра насытиться видом ее предсмертных мучений, но, вслушиваясь в тихий голос внутри себя, я чувствовал величайшее отвращение к своей роли. Денис была единственным существом, которое еще волновало и удерживало меня на земле. Едва подумав о ней, я согрелся, словно в груди вспыхнула яркая свеча. Против воли и разума, я возвышенно и глупо обожал ее, утешаясь тем, что истинные рыцари никогда не делили любовь на идеальное и низменное; так рыцарь был обязан с обнаженным мечом стоять в дозоре возле кустов, куда по нужде уединилась его избранница. И я был бы готов извинить, мягко говоря, странное поведение Денис, если бы не козлиные ноги Абадора.

Я возвращался в Шаховское ради нее, не ради царицы, «сосуда избранного», а ради беззащитной и искренней женщины, ради ее доброты и не женской отваги. И красоты: изысканной, редкой, вымирающей.

На подступах к поместью я обогнал несколько разномастных авто. Еще десятка два теснилось у служебных ворот. Места не хватало, и охрана выстраивала автомобили в несколько рядов.

Во флигеле меня ожидал темный фрак и белые перчатки, и мне ничего не оставалось, как облачиться во весь этот факирский наряд и присоединиться к представлению.

Парк искрился и играл огнями. Ковры устилали не только ступени дворца, но и заснеженные аллеи.

Нижний этаж сиял богемским хрусталем и пламенем живых свечей. Нарядные дамы и кавалеры окружали возвышение, напоминающее трон. Диона была в глухом траурном платье. Прошло сорок дней со смерти Вараксина, и в своей «протокольной» печали она была смиренна и иконно красива.

В этот рождественский сочельник в Шаховском гостило дворянское собрание. Великосветский бал был вновь отменно поставлен Абадором. С балкона грянула бравурная музыка, и девушки в белоснежных кисейных платьицах закружились в объятиях строгих кавалеров в черных фраках. К ним вразнобой присоединились присутствующие. Абадор кивком напомаженной головы пригласил Диону, и все расступились, давая место этой грациозной паре. Он кружил ее, почти не касаясь изумительно тонкой талии, почтительно склонив прилизанную голову и притушив всегдашнюю полупрезрительную улыбку. Он как бы извинялся, что прикасается к ней, что здесь нет и быть не может пары достойной ее.

Из присутствующих мало кто умел танцевать великосветские танцы, и благородный вальс вскоре перешел в нестройный галоп. Наплясавшись, гости перешли в «ампирную» залу с золоченой лепниной. С расписных потолков на неслыханное пиршество внизу с вожделением взирали тучные нимфы и бородатые сатиры. Всеобщее воодушевление переместилось к батареям хрустальных штофов, и мортир, заряженных шампанским, к столам, ломящимся от истинно русских закусок: расстегаям с вязигой, зубастым осетрам и сочным поросятам с бумажными розочками в ушах. В ледяных, подсвеченных изнутри вазах-корабликах алела красная икра.

В потолок ударили пробки от шампанского. Хор на балконе грянул «Многая лета…» и «Боже, Царя храни». И тут среди гостей я увидел Лину. За эти годы она многое сделала со своим лицом и волосами, всеми силами изгоняя признаки породы. Теперь она была яркой блондинкой голливудского стандарта. Радужку глаз расцвечивали голубые линзы. Накачанный силиконом бюст грозил порвать одно из эксклюзивных изделий «Артишока». Во всем ее вызывающем облике не осталось ни одной естественной черты.

Около полуночи ряженые гвардейцы принялись палить из пушек. С верхних этажей дворца брызнули стекла. Я торопливо покинул бал вслед за Линой. Она от чего-то нервничала, покусывала лакированные ногти и вскоре в сопровождении охраны отбыла в Петербург.