Язычники

Я взяла себе за правило не думать о встрече с доктором. На самом деле, многое из того дерьма, с которым я столкнулась в этом замке, было отодвинуто на задний план в моем сознании. Ничто из этого на самом деле не было хорошим, если не считать нескольких случаев, связанных с крышей, цепями и наркотиками, засунутыми мне в задницу. Но здесь я ловлю себя на том, что вспоминаю тот момент с доктором. Он подробно описал мне противозачаточное средство, которое он вводил мне в руку, и в конце был достаточно любезен, чтобы оставить мне пакет, полный средств первой помощи на случай, если я окажусь в дерьмовой ситуации, и, черт возьми, если это не дерьмовая ситуация, то я не знаю, что это такое.

Если бы я могла каким-то образом добраться туда, дотянуться до высокого шкафа, в котором он оставил пакет, тогда я смогла бы привести себя в порядок. Надеюсь, там найдется какое-нибудь сильное обезболивающее, чтобы облегчить боль, которая полностью охватила мое тело. Я бы все отдала за коктейль с морфием, просто чтобы иметь возможность десять минут полежать на этом долбаном маленьком хирургическом столе, не чувствуя выворачивающей внутренности боли, которая терзала мое тело последние двадцать четыре часа.

Я останавливаю взгляд на высоком шкафу, в груди тяжесть опустошения. Добраться отсюда туда намного сложнее, чем должно быть. Мое тело достигло истощения, и вот я здесь, хочу, чтобы оно продолжало двигаться, продолжало бороться, нашло облегчение, зная, что, если меня поймают, я заплачу за это своей жизнью.

Ремни оставили свободными, но они все равно слишком тугие, чтобы их можно было легко снять. Если бы у меня были силы, я могла бы высвободиться, но какой ценой? Швы глубоко в моем животе обречены разорваться, а остальные порезы и синяки, покрывающие мое тело, будут болеть до тех пор, пока я не перестану двигаться. Не говоря уже о том, что единственным выходом из этой ситуации — соскользнуть на дно стола и упасть на землю. После того, как я попала в аварию и Роман протащил меня через лес, мое тело не собирается прощать меня за то, что я позволила дальнейшие пытки.

Но разве у меня есть выбор? Оставаться здесь и страдать, как одна из их многочисленных жертв, — это не то, на что я способна. Конечно, я могу убегать при каждом удобном случае, но бег означает, что я также борюсь. Черт возьми, они не хотели держать меня рядом из-за моего отношения "да, босс". Им нравится мой вспыльчивый характер, им нравится, когда я сопротивляюсь им на каждом шагу, и им чертовски нравится, когда я говорю им "нет"… особенно Маркусу.

Закрывая глаза, я делаю глубокий вдох и думаю обо всем этом. Я втягиваю свой едва заметный живот и, мысленно приготовившись, начинаю извиваться, проклиная себя за то, что боль возвращается в полную силу. От каждого незначительного движения внутри меня натягиваются стежки, они рвутся и лопаются, слезы немедленно наполняют мои глаза, но я не смею остановиться. Я толкаю себя сильнее, зная, что если остановлюсь сейчас, то никогда не доведу дело до конца. Это как бразильская эпиляция — нужно просто решиться на это. В противном случае вы распластаетесь на полу в ванной, одна нога поставлена на ванну, другая — на унитаз, к киске приклеен воск, в глазах слезы, а на сердце тяжесть сожаления.

— Просто сорви их, как пластырь, — бормочу я себе под нос, пытаясь найти в себе волю продолжать.

Медленно продвигаюсь вдоль стола, мои бедра и плечи застревают в ремнях, и я вынуждена крутануться, чтобы освободить их.

— Ах, черт, — хнычу я, движение вызывает жгучую боль, пронзающую мой живот, но я продолжаю, зайдя слишком далеко, чтобы даже подумать о том, чтобы сдаться сейчас.

Моя задница освобождена, и когда я головой проскальзываю под первый ремень, выдыхаю с облегчением. Я почти на месте. Так чертовски близко. Я чувствую вкус свободы. Черт возьми, даже не знаю, какова моя версия свободы прямо сейчас, но все, что угодно, кроме того, что ты привязана к этому столу, — огромная победа.

Я справляюсь с нижним ремнем и, как и ожидалось, падаю прямо с края хирургической кровати, падаю, как тяжелый мешок с дерьмом, без малейшей энергии, чтобы удержать равновесие. Хриплые всхлипы, вздохи и сопение наполняют комнату, и я делаю все, что в моих силах, чтобы сдержать их.

Превозмогая агонию, я переворачиваюсь на колени и не обращаю внимания на кровь, растекающуюся по полу подо мной. Мои колени скользят в крови, когда глубокие порезы на спине взывают об облегчении. Я почти уверена, что, раз я сползала со стола, порезы снова открылись, но это наименьшая из моих проблем. Если я каким-то образом переживу это, то смогу сосредоточиться на получении помощи, в которой отчаянно нуждаюсь.