Язык мой - друг мой

В двенадцатом часу ночи, когда уже казалось, что вереница государственных деятелей истощилась и никаких встреч больше не будет, объявили, что прибыл еще один гость — Мухаммед Сиад Барре, президент Сомали. Усталый Косыгин сказал мне, что, насколько он помнит, эта встреча была запланирована на более ранний час. Разумеется, президента приняли, после чего Алексей Николаевич посмотрел на меня и с улыбкой спросил:

— Скажите, а у нас есть уверенность, что часа в два ночи к нам не придет Ховейда?

Это был юмор в стиле Косыгина и, пожалуй, в стиле самой жизни, где трагическое нередко соседствует с нелепым и смешным.

Конец его пути

В послехрущевские годы Косыгин, как я уже говорил, часто ездил за рубеж с ответственными миссиями, на мой взгляд, по той причине, что Брежнев долго не решался активно участвовать в международной жизни. Вероятно, поначалу он испытывал робость перед иностранной аудиторией. Но постепенно Брежнев стал выдвигаться на первый план, а Косыгина начали «задвигать». Не знаю, кто за этим стоял, скорее всего партаппаратчики. Если полистать газетные подшивки тех лет, можно увидеть, что, когда на первой полосе публиковалось официальное сообщение о том или ином деянии Косыгина, то на этой же странице непременно сообщалось и о том, чем занимался Брежнев. В те дни, когда Косыгин находился с рабочим визитом в одной из зарубежных стран, в прессе обязательно появлялась информация о какой-либо рабочей поездке Брежнева и Подгорного или о том, что они принимали иностранных гостей. А с начала 70-х годов уже Брежнев стал играть первую скрипку в международных делах.

Много добрых воспоминаний осталось в моей душе об Алексее Николаевиче Косыгине, человеке очень деятельном, интересном, я бы сказал, выдающемся, особенно по тем временам. Под стать ему была и его жена, которую, если позволял протокол, он обычно брал с собой в зарубежные поездки. Это была симпатичная, улыбчивая и приятная женщина, не вмешивающаяся в дела мужа. К сожалению, она рано умерла, и все вспоминали, с какой теплотой и нежностью Алексей Николаевич к ней относился. Словом, Косыгины являли собой достойную супружескую пару. Они были приветливы с людьми, умели шутить, подтрунивать друг над другом, не боясь, что это как-то унизит их в глазах окружающих.

Таким в моей памяти остался Косыгин. Но наверное, нет людей, портрет которых можно было бы рисовать одной краской. И Косыгин нес на себе груз своего времени, своего окружения, в конце концов, своего характера, воспитанного в сталинскую эпоху. И вероятно, поэтому не стоит удивляться тому, что, судя по некоторым протоколам заседаний Политбюро 60–70-х годов, когда обсуждались вопросы, связанные с диссидентами, отказниками и конкретно с Сахаровым, Косыгин был одним из тех, кто резко высказывался за принятие самых жестких мер в отношении их.

Не хотелось бы, конечно, этими словами заканчивать свой рассказ о нем, но что поделаешь — из песни слова не выкинешь…

Леонид Брежнев

Первая встреча

Многие еще помнят Леонида Ильича Брежнева. Помнят в основном по последним годам его жизни и деятельности, а это значит — старым, грузным, дряхлым человеком, который с трудом произносил скучные речи, не отрывая глаз от текста. Наверное, не всем сегодня понятно, почему немощный старец так долго являлся руководителем нашей страны, почему не уступал место более молодому.

Брежнев-партиец прошел очень большой путь. И если начиная еще с 30-х, сталинских, годов он сумел пробиться на самый верх партийно-политической пирамиды, то уж, наверное, не был бездарью и наверняка обладал сильной волей, как, впрочем, и организаторским талантом. В конце 40-х годов он возглавлял Запорожский и Днепропетровский обкомы партии, в 1950-м стал первым секретарем ЦК КП Молдавии, в последний год жизни Сталина был секретарем ЦК КПСС. Самый же высокий взлет Брежнева закончился лишь с его кончиной, в 1982 году.

А начался он в середине 50-х, когда, будучи вторым, а затем и первым секретарем ЦК КП Казахстана, Леонид Ильич поднимал любимое детище Хрущева — целину. В те годы он и сам стал любимцем тогдашнего вождя.

В 1956 году Брежнева возвращают из Казахстана в Москву и избирают кандидатом в члены Президиума Политбюро, секретарем ЦК КПСС. Именно тогда я его и увидел впервые.

Где-то в декабре вместе с группой моих коллег-переводчиков я отправился в гостиницу «Советская» на дипломатический прием, который устраивало одно из аккредитованных в Москве посольств по случаю своего национального праздника. Через протокольный отдел министерства мы обычно заранее узнавали, кто из советских руководителей появится на приеме, — этим, собственно, определялся численный состав нашей группы. Нам сказали, что на приеме среди прочих руководителей будет присутствовать и «новичок» — Леонид Ильич Брежнев. О нем мне было известно тогда лишь в общих чертах — в основном по газетным сообщениям о достижениях на целине.