Читаем Язык птиц. Тайная история Европы полностью

На самом деле Полифем, самый большой из циклопов или кабиров, демиургов без рук и без ног, был не кто иной, как лично мессир Гастер. Это имя словно бы указывает на человека, который много ест, и на лионском карнавале городской судья выносил свое собственное изображение, подписанное именем «Машекру», которое было французским эквивалентом греческого «Полифем».

Шестая книга «Гаргантюа и Пантагрюэля» воспроизводит в иероглифах слова божественной бутылки и в то же самое время объясняет, чем является эта бутылка и в чем заключался смысл слов, сказанных на Языке Птиц. Но, как легко можно заметить, ясность не относилась к основным свойствам этого замечательного языка, и я ограничусь извлечением поэтической квинтэссенции из низменной прозы.

Живот человека — это его светильник;

Именно он — та причина, которая каждого заставляет работать;

Он подчиняет всех людей королевской власти, какой бы безумной она ни была,

Но он же из числа тех насмешников, которые всегда напомнят, что именно живот приводит одних к процветанию, а других — к бедности.

Без труда они объяснят вам, что самым лучшим архитектором и самым добрым тружеником является мессир живот, создавший и крест и трон.

Безумен тот, кто отвергает божественную бутылку, бога, управляющего Римом, охраняющего Францию.

Кому доступна тайна и кто может читать Язык Птиц, знает, что эликсир жизни находится в бутылке.

Кто служит ей, если и захочет пить, то найдет ее сухой.

Весь свой век никто не сможет без вина продержаться;

И если радости нет в жизни, а неприятности не оставляют в покое, в мадере ты всегда найдешь свое счастье.

Так выглядит этот вакхический катехизис, который нельзя рассматривать как подрывающий основы; он без существенных изменений передавался по традиции от поколения к поколению и дошел до человека по имени Беранже, бывшего одним из последних гульярдов. А вот условия, предъявляемые неофиту, желавшему быть принятым в орден, и они предполагают, что тот, помимо всего прочего, должен был владеть искусством рисования:

Следует сначала изготовить изделие и доказать, что никто не в состоянии сделать нечто подобное.

Нельзя описать на французском все, что видишь вокруг.

Но можно изобразить, и это изображение должно рифмоваться со словом «peule» (курица).

Эта рифма используется для того, чтобы масон мог прочесть то, что находиться в этом изображении.

Цель «масона» состоит в том, чтобы разрушить Рим, и к этой цели он стремится по приказу королей «гульярдов».

Когда говорят «масон», тем самым подтверждают свой знак.

Поэтому он должен уметь рисовать, или же все должны чувствовать, что он умеет.

Если его рисунок стоит того, то им закрепляют любую сделку или же используют как печать.

Всякая сделка должна быть украшена таким рисунком.

Если у него имеется повод для жалобы, он подает ее в феврале.

Его цель — стремиться к невозможному.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука
История частной жизни. Том 4: от Великой французской революции до I Мировой войны
История частной жизни. Том 4: от Великой французской революции до I Мировой войны

История частной жизни: под общей ред. Ф. Арьеса и Ж. Дюби. Т. 4: от Великой французской революции до I Мировой войны; под ред. М. Перро / Ален Корбен, Роже-Анри Герран, Кэтрин Холл, Линн Хант, Анна Мартен-Фюжье, Мишель Перро; пер. с фр. О. Панайотти. — М.: Новое литературное обозрение, 2018. —672 с. (Серия «Культура повседневности») ISBN 978-5-4448-0729-3 (т.4) ISBN 978-5-4448-0149-9 Пятитомная «История частной жизни» — всеобъемлющее исследование, созданное в 1980-е годы группой французских, британских и американских ученых под руководством прославленных историков из Школы «Анналов» — Филиппа Арьеса и Жоржа Дюби. Пятитомник охватывает всю историю Запада с Античности до конца XX века. В четвертом томе — частная жизнь европейцев между Великой французской революцией и Первой мировой войной: трансформации морали и триумф семьи, особняки и трущобы, социальные язвы и вера в прогресс медицины, духовная и интимная жизнь человека с близкими и наедине с собой.

Анна Мартен-Фюжье , Жорж Дюби , Кэтрин Холл , Линн Хант , Роже-Анри Герран

Культурология / История / Образование и наука