Читаем Язык русской эмигрантской прессы (1919-1939) полностью

3. производные от отглагольных существительных. Этот тип производных стал активно развиваться в русском языке в советское время. «Сюда относятся обозначения лиц по принадлежности к какому-нибудь учреждению, по роду общественной деятельности, по действию, являющемуся лозунгом или характерным признаком. Слова этого рода обычно образуются от отглагольных существительных на – ение» [Виноградов 1986: 91]. Это языковое новшество в русском языке свидетельствует о возросшей активности и роли субъекта в социальной жизни. Ср.: еще в конце XIX в. такие производные, как выведенец, поселенец образовывались в языке от страдательных причастий прошедшего времени: выведенец < выведенный, поселенец < поселенный (в новое место), переселенец < переселенный и под.; в семантике данных наименований отчетливо проявлялась пассивность лица.[140] В советское время возникли многочисленные производные, мотивированные уже не страдательными причастиями, а отглагольными существительными: просвещенец – это производное не от страдательного причастия просвещенный, а от существительного просвещение (просвещенец – «человек, несущий в массы просвещение»); слово обновленец образовано не от страдательного причастия обновленный, а от отглагольного существительного обновление[141] (обновленец – «выступающий за обновление»). Смещение словообразовательной мотивировки от страдательных причастий к отглагольным существительным сказалось и на семантике имен лиц на – ец: от семантики пассивности – к семантике активности. Как же данный класс слов представлен в советских и эмигрантских текстах?



В эмигрантской прессе широко использовались также слова, идущие из дореволюционного времени: непредрешенец (сторонник осуществления тактики непредрешения[142]), полунепредрешенец, непротивленец[143] (сторонник теории непротивления), которые продолжали свою интеллектуально-политическую историю в зарубежье. В советском идеологическом и речевом обиходе они были списаны в «утиль»:

Но среди непредрешенцев есть лица и группы, которые стоят несколько особняком. Их правильнее было бы назвать полунепредрешенцами. Наиболее ярким выразителем этих настроений является сейчас ген. Деникин (Сигнал. 1939. 1 апр. № 52).

Наконец, все русские непротивленцы, что днем и ночью скулят о личных своих скорбях, но пальцем не пошевелят для спасения распятой России, да устыдятся, наконец, страха иудейского (Рус. стяг. 1925. 4/7 июня. № 1).

Суффикс – ец в эмигрантском узусе служил для образования важных социально-политических концептов: утвержденцы (сторонники утверждения, победы советского строя в будущей войне с фашистской Германией), возвращенец (сторонник возвращения в СССР), невозвращенец (тот, кто не вернулся в СССР из заграничной поездки). См. примеры:

Они толкают в ту безнадежную трясину, в которую забрели непротивленцы, «соглашатели», «попутчики» и духовные возвращенцы (Младоросская искра. 1932. 20 авг. № 21).

…трудно разобраться, почему в Париже и в других центрах эмиграции молодежь разбита на ряд объединений: есть «младороссы», есть «союз нового поколения», имеются «Русские фашисты», потом идут молодые «утвержденцы» и т. д., всех даже не упомнишь (Младоросская искра. 1933. 15 нояб. № 34).

Младороссы видят в [Дмитриевском – А. З.] наиболее яркого и талантливого из «невозвращенцев», деятельность которого в эмиграции наносит наибольший ущерб сталинской верхушке (Младоросская искра. 1932. 20 авг. № 21).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Время, вперед!
Время, вперед!

Слова Маяковского «Время, вперед!» лучше любых политических лозунгов характеризуют атмосферу, в которой возникала советская культурная политика. Настоящее издание стремится заявить особую предметную и методологическую перспективу изучения советской культурной истории. Советское общество рассматривается как пространство радикального проектирования и экспериментирования в области культурной политики, которая была отнюдь не однородна, часто разнонаправленна, а иногда – хаотична и противоречива. Это уникальный исторический пример государственной управленческой интервенции в область культуры.Авторы попытались оценить социальную жизнеспособность институтов, сформировавшихся в нашем обществе как благодаря, так и вопреки советской культурной политике, равно как и последствия слома и упадка некоторых из них.Книга адресована широкому кругу читателей – культурологам, социологам, политологам, историкам и всем интересующимся советской историей и советской культурой.

Валентин Петрович Катаев , Коллектив авторов

Культурология / Советская классическая проза