Язык цвета. Все о его символике, психологии и истории

Возможно, маркиза оценила бы мягкий, приглушенный, слегка сероватый оттенок, названный «миллениальским». Он появился в начале 2010-х годов, «говорил» тихим шепотом и считался безопасным, легким, гендерно нейтральным цветом в моде и товарах для дома. Царило мнение, что миллениальский хорошо сочетается практически со всеми цветами и никого не оскорбляет. Он хорошо продавался и был отлично принят инфлюенсерами в социальных сетях, что побуждало дизайнеров использовать его чаще. Десять лет спустя он, кажется, встречается повсюду… прямо как розовый цвет 1950-х годов, но без пометки «только для дам».

Оттенок достаточно теплый и, как и его родной брат – терракотовый, позволяет передохнуть от шума СМИ и забот дня. Сможет ли он смягчить суровый мир вокруг нас своими объятиями? Сумеет ли уравновесить вражду и идеологические споры, проложить новый путь к совместному использованию городов и поселков, лугов и пляжей, к социальным постам и поп-песням и к надеждам на будущее? У розового впереди еще много работы: от толкотни протестов до объятий.

Миллениальский розовый, модный цвет 2020-х годов, кажется, звучит мягко, легко, гендерно нейтрально и не вызывает споров. Одежда от The Backward Vendor.

Фиолетовый

Тамара де Лемпицка. Портрет герцогини Вальми. 1924.

Чистосердечное признание: у меня особые отношения с фиолетовым. Он был любимым цветом одной из моих бабушек, и некоторые из ранних воспоминаний пронизаны легкими и неординарными цветами аметиста, сирени и сливы, связанными с ней. Одно время бабуля наполняла высокие графины водой, подкрашенной в фиолетовый цвет, и ставила на подоконники, чтобы в комнатах были видны мерцающие фиолетовые блики. Это было так же странно и театрально, как и она сама. Мне разрешалось играть на ее пианино и слушать виниловые записи Рахманинова, Паганини, Роджерса и Хаммерстайна[115], а также Сондхайма[116]. Я прочитал все ее книги, включая тома в твердых обложках – с пьесами Беккета, Миллера, Олби и других авторов XX века. Одна из положительных сторон, которые бабушка видела в старости, – возможность быть свободной, и она часто цитировала стихотворение Дженни Джозеф 1961 года, «Предупреждение»: «Когда я стану старой, я буду носить все фиолетовое».

То, что я услышал в ее гостиной, разожгло любопытство и повлияло на мои интересы и выбор профессии в дальнейшем, обеспечив фиолетовому цвету особое место в личной онтологии. Однако даже эти ассоциации не отходят далеко от более широких, исторически сложившихся представлений: необычный фиолетовый цвет играет привычную роль, будучи символом исключительного статуса, эксцентричности и духовности.

Королевская интрига

Древнегреческое слово porphyra, обозначавшее фиолетовый цвет, происходит от более древнего восточно-средиземноморского слова, которым называли Bolinus brandaris – один из немногих видов морских улиток, чья крошечная гипобранхиальная железа выделяет небольшое количество соединений бромированного индигоида. Они очень похожи на молекулы индиго, но с добавлением брома – элемента, часто встречающегося в морской воде; из этих химических веществ получали ценную красно-фиолетовую краску. Для окрашивания одного фунта (0,4 кг) шерсти, что на пике популярности фиолетового цвета в Древнем Риме стоил бы около фунта золота, требовались железы 250 тысяч улиток[117].

Свидетельства бронзового века о тирийском пурпуре, названном так по имени города Тир, известного центра по производству красителей из морских улиток, относятся ко второму тысячелетию до нашей эры, когда финикийские поселения были основаны по всему Средиземноморью в местах, где в изобилии водились эти моллюски. Фиолетовый порошок, найденный археологами в Акротири и относящийся к периоду до Минойского извержения (примерно 1650 г. до н. э.), из-за высокого содержания брома, вероятно, является тирийским пурпуром[118]. Его могли использовать при создании фресок минойской эпохи. Остатки текстиля, окрашенного в пурпурный, датируемые первым тысячелетием до нашей эры, были найдены в засушливых почвах израильской долины Тимна – настолько далеко от мест обитания улиток на побережье, что волокна ткани служат доказательством того, что товары такого цвета являлись предметом широкой торговли[119].

Учитывая, какого огромного труда стоило собрать тысячи моллюсков, добыть пигмент и произвести краску, фиолетовая ткань была настолько дорогой, что неразрывно ассоциировалась с правящими классами. Считалось, что самые насыщенные оттенки красителя напоминают темный и блестящий красно-фиолетовый цвет крови. И здесь в игру вступают все символические значения, ее связь с понятиями власти, силы и гордости, а также роскоши и привилегий. Фиолетовый цвет был принят, признан, определен и вознесен так высоко, что оказался недостижим для тех, кто им не обладал, у кого его нет.