Язык цвета. Все о его символике, психологии и истории

Итальянская ванная комната 1930-х годов с белой фарфоровой сантехникой, отделанная легко очищающейся плиткой.

Целый ряд молодых профессиональных проектировщиков, таких как архитектор Шарль-Эдуар Жаннере-Гри, известный под именем Ле Корбюзье, сквозь обломки войны и опасность испанского гриппа увидели, как построить новый мир, сделав его более здоровым и подходящим для людей, живущих в нем. Безупречная и упрощенная белизна модернизма, сводящая здания и изделия к их функциональной сущности, казалась чистой и освободительной. Например, проекты жилых помещений, выполненные Ле Корбюзье, практически трубили о гигиене. Меньше безделушек и тяжелых ковров – меньше пыли. Этому также способствовала мебель с металлическими каркасами и в кожаной обивке, которую можно было легко передвинуть при уборке. Простая белая плитка, как в метро, белые фарфоровые унитазы и встроенные белые эмалированные ванны также помогали поддерживать чистоту, как и легко моющийся бесшовный линолеумный пол. Большие окна без вычурных портьер впускали в помещение свет и воздух.

В некоторых современных домах того времени, включая знаменитую элегантную виллу Савой[260], спроектированную Ле Корбюзье, рядом с главным входом была установлена раковина для мытья рук, чтобы можно было смыть микробы. По словам архитектора, дом – машина для жилья, а в мире после пандемии он также должен был стать машиной для уничтожения любой заразы.

Столетие спустя многие из этих идей все еще с нами. Ванны, кафель и унитазы – стандартные элементы обстановки во многих регионах мира. Раковина у двери превратилась в туалетную комнату. Белый цвет все еще остается более или менее традиционным выбором для оформления ванных комнат и кухонь. Многие архитекторы по-прежнему работают с белым так, как делал Ле Корбюзье. Например, наполненные светом работы Ричарда Майера[261] славятся «воздушностью»; к ним относятся Музей современного искусства в Барселоне (1995) и поразительно огромный Центр Гетти в Лос-Анджелесе (1997). Аналогично в 2014 году компания Dominique Coulon & Associés реконструировала и расширила плавательный бассейн имени Анри Валлона в Баньё, Франция, и потрясающего эффекта позволил достичь именно язык белого цвета. Модернистские идеи о простоте продолжают находить отклик… среди тех, чьи вкусы ведут их к суперчистым машинам для жилья.

Но не все идут по пути минимализма, и на исходе XX века правила и ограничения модернизма начали вызывать раздражение. В изобразительном искусстве в 1970-х годах появилось направление «Узор и украшение»[262], которое возродило игривость, использование исторических отсылок и уникальность рукотворных изделий. Вскоре за ним последовала постмодернистская архитектура Майкла Грейвса[263] и Роберта Вентури[264], выведшая с периферии цвета и юмор. Эти и другие творцы заставили белый цвет выглядеть неприветливым и отрешенным, а строгость модернизма будто бы приобрела эксклюзивный характер, он начал казаться оторванным от жизни: не смотрелся чужеродно, только если ты находился внутри, знакомый с его кодами и формами, способный увидеть полутона в предложенных ограничениях. В то время как Ле Корбюзье стремился освободить современников от излишеств прошлого и опасности болезней, изобретенный им стиль иногда казался холодным и недостижимым, неготовым подстраиваться к изменениям и сложностям человеческой натуры. То, что когда-то виделось освобождением, превратилось в своеобразную ловушку.

Фрагмент бассейна в Баньё, О-де-Сен, Париж, спроектированного архитектором Домиником Кулоном, 2014. Фотография Клемана Гийома.

Побелка

Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты.

От Матфея 23:27

Не все то золото, что блестит, и не все, покрытое белилами, соответствует древнему символическому портфолио, куда входят принципиальность, святость, добродетельность и чистота. Помимо холодности и жесткости, к негативным аспектам белого относится и лицемерие. Подобно выбеленной тоге кандидата в римский сенат и побеленной гробнице Нового Завета, сам цвет может быть таким же глубоким, как толщина слоя меловой пыли или побелки, нанесенной для поддержания видимости. Когда внешнее призвано всего лишь скрыть то, что прячется под ним, в ход идут ложь и обман.