Язык в языке. Художественный дискурс и основания лингвоэстетики

По Серлю, нет границы между литературностью и нелитературностью. Различая «фикциональные» (порожденные вымыслом, в том числе литературным) и «серьезные» (обыденные и научные) высказывания, философ не признает литературу «серьезным» дискурсом. Таким образом, «литературный» дискурс в действительности не интересует Серля. Отметим, что перевод этой его статьи на русский язык [Серль 1999] вводит в заблуждение. Fictional discourse здесь некорректно переводится как «художественный дискурс». Совсем наоборот, Серль противопоставляет «фикциональный» дискурс «притворного вымысла» художественному «дискурсу литературы». В понятие fictional не вкладывается ни грамма смысла «художественности». Разграничение между «художественным вымыслом и литературой» в существующем русском переводе должно быть исправлено на различие между «вымыслом» и «художественной литературой». Именно такую дистинкцию проводит американский философ, по сути, не говорящий ничего о природе именно «литературного дискурса». Единственным, пожалуй, актуальным для современного состояния лингвистики положением этой статьи остается тезис об особой референциальности в «вымышленных» и в «серьезных» высказываниях. Само разграничение «серьезности» и «несерьезности» разных видов дискурсов кажется нам сильно устаревшим.

Еще один пример неудачной, на наш взгляд, попытки применения прагматической теории к литературному дискурсу представляет собой работа [Pratt 1977]. В ней предлагается оспорить всякое разграничение между поэтическим и непоэтическим языком и абсолютно уравнять высказывания в литературных текстах с высказываниями в естественной речи. Соответственно, предлагается игнорировать любые эстетические факторы построения текста и читать литературное произведение, как если бы оно было обычным речевым потоком. При этом характерно, что среди анализов здесь мы не находим ни одного примера стихотворного (поэтического sui generis) текста. Яростно опровергая якобсоновскую теорию коммуникации и функций (и главным образом теорию поэтической функции), автор почему-то привлекает к анализу именно непоэтический материал, тем самым дискредитируя свои намерения.

Вообще, такой подход связан с учредившейся начиная с 1970‐х годов тенденцией в англо-американской филологии и стилистике анализировать текст с позиции «наивного читателя». Это чисто рецептивный подход к описанию текста, сознательно элиминирующий авторские интенции, формальную структурность и эстетические параметры порождения и восприятия художественного произведения. При этом он находится в эксплицитной оппозиции к лингвопоэтическому методу, восходящему к русской, а позднее пражской и парижской теориям поэтического языка. Автор указанной работы с самого начала проясняет эту диспозицию:

За последнее десятилетие установился растущий консенсус среди англо-американских филологов, что традиционная структуралистская оппозиция между поэтическим и непоэтическим языком представляет собой неадекватную основу для построения лингвистической теории литературы [Pratt 1977: xi].

Свидетельство этой тенденции – другой сборник по «литературной прагматике» [Literary Pragmatics 1991], статьи которого в большинстве своем повествуют скорее о рецептивной интерпретации, нежели о порождающей действенности литературного дискурса.

Более, как нам кажется, взвешенный и комплексный подход к прагматике литературного дискурса применяется Т. Ван Дейком в цикле работ по «литературной прагматике». «Литературная коммуникация», считает он, подразумевает, что в случае художественной литературы мы имеем дело не только с текстом, но и с процессом производства и интерпретации как социальным действием. На структуру художественного текста влияют специфические условия его восприятия, хранения в памяти и специфические знания, представления, нормы, оценки. Особенно подчеркивается роль эстетики в литературной коммуникации: «Эстетика литературной коммуникации – это сложная функция когнитивных и аффективных структур» [Dijk 1981: 6]. Ван Дейк задается вопросом, к которому опасались приблизиться Остин и Серль: каким речевым актом является производство литературного текста?