Язык жестов

под дверью стой и слушай голосá
кукующие у тебя под дверью
один поет, другой его не слышит
один себя не слышит но поет
как дышится надсадно изнутри
и гóлоса заманчивое эхо
проходит хладным вдохом по спине
вдоль по спине где ты смотри и слушай
вот это дверь и я тебя зову
за нею, за нее, а ты не дышишь
не чтобы не заметили, а так
чтоб не дышать и звуками не рваться
и не проговориться невзначай
что это все и есть твоя земля
а больше нет, и ничего за ней
и никакого ада нет за этим
огромным остовом: он весь как есть внутри
содержится за этими дверями
за каждой дверью
только позови.

Самолет

Распростертое тело на синей траве
Самолетное дело царя в голове
Он глотает, взлетает, садится и вот
Не жуя отдает.

От него разойдемся, как в воду круги

От роняющей камень небесной руки
Отпускающей семя на радость ветрам
В некий трам-тарарам

И оно как послушное семя летит

И сбивается в тесные семьи пыльцы
И сбывается всеми начертанный план:
Грозный, Афганистан.

Ну а ты, что, конечно, играешь на все,

Перелетное семя в утробе своей,
Осеняешь несметное поле игры
Алюминием крыл

Раскрывая ладони приемлешь стократ

А вокруг все бушует большая игра:
Распростертые тени на бурой траве
И у каждой дыра
В голове.

«заговариваясь мимоходом…»

заговариваясь мимоходом,
сговариваясь у порога,
кто понесет поземкой душу
по подземному переходу;
кто будет спать в четыре утра,
во сне поворачиваясь на спину,
и потом тянуться в соседнюю спальню к сыну
сквозь этажей, сложенных, как ладони,
строительную ерунду;
а кто сядет в кресло
в партере, в шестом ряду.

не оговаривая заранее, это же

не значит, что ничего, кроме сложенных этажей,
ничего не значит, что уже
и не о чем говорить;
просто сыплется из души песок,
выходит камушком через легкие наискосок
всю ночь идет, а под утро из пакета холодный сок
соколиный глаз окна напротив, открытого не вполне.

после этого особенно страшно остаться наедине

с этим самым, на которое ни оглянуться, ни наглядеться,
застывать вполоборота соляным, полураздетым,
как жена, говорить, что там впереди не мило
вспоминать, как мама
ту самую раму в конце недели,
за которую так холодком подергивает по коже,
так шнурком затягивается потуже
и даже когда с тобой, уже и с тобой тоже.

наедине не боявшись, бояться после,

когда вдвоем, страшно уже вдвойне
не то сказать, угадать твои мысли,
что ты думаешь обо мне,
когда вот так поворачиваешься и хочешь что-то
сказать, что ли, дышишь мятным и мутным,
надеешься, может быть, что это еще кому-то,
кто это все возьмет,
с кем повезет,
кого кукушка
последнего назовет.

Женщина-победитель