Языки Пао. (Сборник)

— Вот оно что, — произнес он. — Магистр все-таки увез мальчишку в Эйльянре. Там будут проблемы.

Он постоял у окна, затем обратился к мамарону:

— Тебя зовут Андрад?

— Хессенден Андрад.

— С сегодняшнего дня назначаю тебя капитаном вместо Морнуна.

— Благодарю вас.

— Сейчас мы вернемся в Эйльянре. Распорядитесь обо всем.

Бустамонте спустился на террасу, налил себе стакан бренди и погрузился в размышления. Паониты любят Наследника и хотят видеть его Панархом. Иные варианты нарушили бы их спокойствие и плавность течения жизни. Палафокс явно играет на этом. И когда этим двоим удастся добраться до столицы, Беран будет встречен с триумфом, препровожден во Дворец и облачен в Черную Мантию Панарха.

Бустамонте отхлебнул большой глоток бренди. Приходилось признать, что он проиграл. Аэлло не воскресить. Доказать, что его убил Наследник, нет никакой возможности, тем более что он сам обвинил в этом трех меркантильских торговцев и приказал их незамедлительно казнить.

Единственно верным шагом казалось вернуться в столицу и предстать там в качестве Старшего Аюдора, Регента при новом Панархе. Если же позволить Палафоксу остаться при Беране, то неизвестно, что может случиться, объясни он мальчику, почему их заточили в темницу.

Бустамонте поднялся. Он принял решение отправиться в Эйльянре и постараться получить максимум выгоды от должности Регента.

Однако дальнейшие события повергли Бустамонте в полную растерянность. Первым сюрпризом стало то, что ни Наследник, ни Магистр не появлялись в столице. Не видели их также и в других местах Пао. Бустамонте, доселе соблюдавший осторожность, почувствовал себя свободнее. Ему пришло в голову, что Палафокс увез Берана с какой-то тайной целью или с ними вообще случилось нечто непредвиденное. Но это были только домыслы. И пока он не удостоверится в том, что Беран мертв, покоя ему не будет.

К тому же волнение и недовольство народа росло. Агенты доложили Регенту, что его прозвали Бустамонте-Берегло. «Берегло» — жаргонное паонитское словечко, означающее неумелого мясника на скотобойне или, в более широком смысле, паонита, бессмысленно мучающего свою жертву. Бустамонте успокаивал себя тем, что внешне он все делает правильно. Он выжидал, надеясь, что Беран найдется или население смирится и признает его Панархом.

Вторая неприятность была связана с Меркантилем. Посол передал ему официальную ноту. Меркантиль прерывал с Пао все дипломатические и торговые связи, так как Бустамонте был обвинен в казни трех торговых представителей. От Пао требовали денежную компенсацию, которая казалась Бустамонте, ежедневно казнящему тысячи человек, неоправданно большой.

Это событие нарушило планы Регента заключить договор на поставку оружия. Ведь он уже предложил поставщикам дополнительную плату за право единоличного пользования наиболее совершенными видами оружия.

Эта неприятность была напрямую связана с еще одной, самой серьезной. Клан Брумбо, захвативший власть на Батмарше, уже усмирил своих противников и теперь надеялся окончательно укрепить свое положение успешным военным походом. Вождь клана, Эбан Бузбек, собрал сотню военных кораблей с до зубов вооруженными солдатами и направил эскадру к Пао.

Если Брумбо решил совершить обычный набег: высадка, грабежи, захват трофеев и отлет на Батмарш, — то это не представляло особой опасности. Но если, встретив слабое сопротивление, он перелетит в Видаманд, где волнения народа наиболее сильны, то это может привести к катастрофе.

Десять тысяч воинов Эбана Бузбека, не получив вообще никакого отпора, высадились в главном городе Шрайманда — Донаспаре. Никто не мешал его армии грабить и надругаться над женщинами. Способность сражаться у паонитов, казалось, полностью отсутствовала.

6

Жизнь Берана во Дворце не назовешь насыщенной событиями и яркими ощущениями. Она была строго упорядочена и потому однообразна. Беран никогда не чувствовал голода, но и не получал удовольствия от пищи. Вместо шумных детских игр были занятия. Приставленные к нему слуги решали любые возникавшие у него проблемы. У Берана не было причин чего-либо добиваться, поэтому он не знал ни побед, ни поражений.

Так было до того момента, пока Палафокс, на плечах которого сидел Беран, не выпрыгнул в окно темницы. Происходящее казалось нереальным. Мальчик почувствовал, что теряет вес, желудок сжала судорога, ему не хватало воздуха. Он скорчился и стал ждать удара о землю. Они все падали, падали. Падение, казалось, было бесконечным.

— Успокойся, — твердо сказал Палафокс.

Беран заставил себя вглядеться в темноту и увидел, что освещенное окно, мимо которого они летели, движется вниз. Выходит, они не падали, а поднимались. Мальчик зажмурился и снова открыл глаза — башня и павильон остались внизу, а сами они, невесомые, как пузырьки воздуха, поднимались все выше, в усыпанное сверкающими звездами небо. Беран мог объяснить это только волшебной силой Палафокса, страх уступил место восхищению.

— Куда мы летим?

— Мы должны подняться к кораблю, он ждет нас.