Языковеды, востоковеды, историки

И этот фундамент сохранялся на всю жизнь. В аспирантуре, где в конце 20-х гг. еще сохранялись прежние традиции магистерских экзаменов, в том числе по латыни, Петр Саввич сдал его, пользуясь консультациями своей гимназической учительницы (такой же экзамен по древнегреческому языку сдать не пришлось: экзаменационные требования снизили до уровня, доступного для «выдвиженцев»). А в Кудымкаре он решил для местных учителей и эвакуированных интеллигентов прочесть курс «Избранные главы из истории мировой литературы», отобрав только тех авторов, каких он мог процитировать в подлиннике: это Гомер, Данте, Шекспир, Мольер, Шиллер, Гёте, Байрон и Гейне (авторы на пяти языках!). Лишь от Сервантеса он отказался, так как в оригинале его не читал.

Последний пример указывает еще на одно свойство русской дореволюционной и советской интеллигенции, почти утерянное в наше время: просветительство. Петр Саввич любил передавать свои знания не только студентам, но любому, даже не лучшему контингенту слушателей вплоть до колхозного актива. В армии красноармеец Кузнецов вел занятия с солдатами и младшими командирами, то обучая их алгебре, то читая с ними Достоевского.

Его интересы никогда не исчерпывались гуманитарными науками (может быть, поэтому он смог принять математизацию языкознания). Петр Саввич пишет: «Я на своем веку увлекался очень многим»; «Я как-то все годы моей жизни стремился к энциклопедичности». С младших классов гимназии он интересовался астрономией и мечтал о полетах на другие планеты. Тогда же он «мечтал об… изысканиях геологического и палеонтологического характера», вел дневник наблюдений за муравьями. Получив в гимназии задание написать за летние каникулы комплексное описание местности, он произвел метеорологические наблюдения, собрал образцы почв и «начертил план одного болота, произведя съемку его… при помощи рулетки и самостоятельно сделанного и рассчитанного угломерного инструмента (лишь при некоторой помощи Андрея Колмогорова)». Уже после армии Кузнецов параллельно с обучением по гуманитарным специальностям слушал университетские курсы по математике, в частности, курсы высшей алгебры и теории функций действительного переменного у Н. Н. Лузина. Посещал он и лекции С. Н. Блажко по астрономии и даже практические занятия в обсерватории, собиравшись одно время стать астрономом. В аспирантские годы ему было несложно сделать на семинаре по философии «доклад об основных положениях диалектики, иллюстрируя их примерами из самых различных наук… в том числе из математики, физики, геологии, лингвистики». Уже в Кудымкаре, где ему кроме всего прочего пришлось вести латынь в медицинском училище, он «познакомился и с рецептурой и фармакологией». Гуманитарные интересы Петра Саввича также были широки: в разных местах воспоминаний говорится о его увлечениях археологией, демографией, фольклористикой, особенно происхождением героического эпоса (в Кудымкаре он с удовольствием взялся читать не обеспеченный кадрами курс фольклора).

Страсть к накоплению фактов и энциклопедичности проявилась у Кузнецова даже во время службы в армии. Мне не пришлось служить, но воспоминания об армии слышал от многих знакомых, в основном гуманитариев. Тон рассказов бывал разным, но почти всегда на первом месте оказывались бытовая сторона жизни и люди, с которыми приходилось общаться. И почти ничего про то, ради чего, собственно, и призывают на службу, в частности, про технику, с которой имели дело. Не то у Петра Саввича. В артиллерийском дивизионе он запоминал технические данные пушек, на которых обучался, и мог их воспроизвести почти через полвека; попав затем на бронепоезд, он стал изучать его конструкции и оборудование вместе с «элементами бронетактики и элементами железнодорожного дела». Военным он не стал, и после демобилизации все это не имело для него значения, просто это было ему интересно. И даже в 30-е гг., когда имел место общий интерес к армии и флоту, глубоко штатский Петр Саввич «знаком был с немецкими и английскими справочными книжками по флотам мира, знал силуэты судов, калибры орудий, постановку минного дела в первую мировую войну, был в курсе дела споров о том, нужен ли нам только подводный флот или крупные линкоры и крупные крейсеры и является ли целью морской войны овладение морем». А когда от аспирантов стали требовать общественной работы и Кузнецова послали организовывать стенгазету в листопрокатном цехе «Серпа и молота», он «читал порядочно технической литературы, присматривался к производству, бывал в ночных сменах», а одно время даже хотел уйти туда работать. Я подобных людей уже больше не встречал.