Языковой вкус эпохи

Очевидно его необычное значение в таких контекстах: Утверждение суверенитета республик начинает, кажется, вызывать подвижки и в союзных структурах (Изв., 25.10.90). Есть какие-то подвижки и в других областях советско-американских отношений (М. С. Горбачев. Пр., 8.4.85). Обозначились подвижки и по проблемам Корейского полуострова (Пр., 22.5.89). Мы видим реальные подвижки в улучшении снабжения и обслуживания людей (Изв., 3.7.89). Нет существенных подвижек и в вопросе о нашей задолженности (Изв., 23.9.92). Сократилось число ДТП… Аварии, конечно, происходят. Но главное, говорят, наметилась подвижка (Изв., 19.1.93). В ходе переговоров с украинской делегацией по стратегическим силам… никаких существенных подвижек в лучшую сторону в течение двух дней не произошло (Изв., 4.3.93). Нормативно понятие успеха, изменения к лучшему, шага к достижению цели по-русски обозначается словом продвижение (в речи того же Горбачева: Мы не можем отрицать наших больших продвижений – Пр., 14.1.90), но подвижка кажется свежее, «ароматнее».

Не менее желанным представляется современному языковому вкусу в близком значении „крупный успех, принципиальное достижение“ слово прорыв, определяемое нормативными словарями как „место, где что-то прорвано“ и „нарушение хода работы, срыв, остановка в работе“ и даже в специальном военном значении прорыв фронта, прорыв из окружения отнюдь не имеющее обязательно положительного характера (поэтому оправдано уточняющее обстоятельство, вскоре, впрочем, утраченное: Значительного прорыва вперед не было – Изв., 20.7.89): Решение главы государства Шри-Ланки… расценивается как крупный прорыв в урегулировании этнического конфликта (Пр., 18.4.89). В 20-е годы мы добились крупных прорывов в биологии, физике, экономике (Изв., 3.7.89). Формулировка: строить «социалистическую рыночную экономику» рассматривается как теоретический прорыв (о XIV съезде Компартии Китая. Изв., 19.10.92).

Новое значение слова прорыв позволительно интерпретировать не только как самобытное развитие семантики, но и как результат американского влияния. Вот авторитетное свидетельство: В 1946 году Небольсин основал свою компанию. Вскоре произошло то, что американцы называют словом «прорыв». «Ю. С. стил корпорейшн» заказала компании проект… (Пр., 3.11.89). В самом деле, для публицистики США обычны такие контексты, как Major technological breakthroughs, such as the ones in electronics, that have occured in our era, inevitably alter man’s image of himself and of his environment… a list of recent Russian breakthroughs that have found demand on the world market (We/Мы, 1993, 17). Такое употребление естественно у русских эмигрантов (например, в эссе Ю. Мамлева «В поисках России» говорится, что при чтении русской классики за рубежом «возникновение новых духовных прорывов неизбежно – тем более что вы подсознательно соотносите вселенную русских книг, их подтекст с окружающим миром» – ЛГ, 1989, 39), а также и у журналистов-международников, от которых идет и в более широкий обиход.

Многие исследователи отмечали специфическое развитие семантики слов застой и гласность, которые послужили ключевыми символами эпохи, оставшейся в памяти как «Горбачевская перестройка», и стали уже если не архаизмами, то историзмами: Перестройка сформулировала теоретические концепции прорывного характера – и натолкнулась на живучесть догматических настроений, на доперестроечный идеологический фундаментализм (А. Н. Яковлев. Пр., 8.2.90).