Языковой вкус эпохи

Новые значения – путеводный знак дня. С перестройкой, гласностью, подвижками и прорывами связаны лишь несколько своеобразных лет 1986–1990 гг. Трудно угадать, выживут ли они действительно как явления лексикона; в повседневном обиходе они уже кажутся устарелыми, скомпрометированными и в обиход нового поколения могут, видимо, войти лишь как окрашенные принадлежности прошедшей эпохи. В то же время примеры свидетельствуют, что тот же прорыв сохраняет свое в известной мере странное, но эмоциональное значение положительного достижения – уже вне ясных ассоциаций с употреблением М. С. Горбачева и его единомышленников, но в явном согласии с языковыми вкусами и настроениями эпохи, с общими устремлениями к либерализации средств выражения, к опрощению и нелитературной экспрессии.

Много новых значений связано с различного типа переносами. Новые экономические условия существования людей породили, например, в слове челнок (ср. челночный „регулярно перемещающийся туда и обратно“; тут возможно и влияние американского употребления слова shuttle – „поезд, самолёт, совершающий частые рейсы между двумя пунктами“) обозначение лица, занимающегося переброской товара для выгодной продажи через границы страны: Тем, кого в народе зовут «челноками», не нужны никакие двусторонние межправительственные соглашения… Посадка «челноков» на рейс Москва – Пекин закончилась чуть ли не дракой (МН, 1993, 17). Наши российские коробейники (на жаргоне новоявленных «бизнесменов» – «челноки») не вызывают положительных эмоций (Пр., 11.1.94). Сошедшие с поезда челноки располагались тут же, на привокзальной площади и торговали продуктами в жуткой грязи (Изв., 16.11.94). «Челноки» сделали турецкие гардины весьма популярным товаром в России. Историческая роль «челночной» торговли еще ждет своего описания (Изв., 29.3.95). Поезд Гомель – Москва набит людьми, которых прежде звали презрительно «мешочниками», а теперь они – «челноки», коммерсанты (Изв., 31.3.95).

4.3. К семантическим процессам, активно развернувшимся в современном русском словаре, следует отнести актуализацию отдельных единиц. Ярким примером служат уже рассмотренные нами смены ориентаций и оценок в терминах и формулах обращения, а также реабилитация массы топонимов. К жизни вернулись многие слова, которые, казалось, навсегда вышли в тираж: гильдия, купец, негоциант, гувернантка, гимназист, гимназия, лицей и др. Возрождаются, на глазах утрачивая насаждавшуюся их увязку с враждебным миром насилия, забытые дореволюционные и новые заимствования типа акцептант, аукцион, брокер, дивиденд, менеджмент, корпорация, концерн, трест и под.

Это остро ощущается всеми – с осуждением ли, с одобрением, удивлением: Бонна, гувернантка, экономка – слова дореволюционного лексикона. Но запестрели они в газетных объявлениях (АиФ, 1994, 5). На смену многолетнему, как фикус, социалистическому понятию «достал» всплыло и пошло в обращение – «купил». Удивительно, право. Пошел и купил. (Изв., 20.10.94). Ср. и такую оценку: Она мало чего знала про американский бизнес, тогда и слово-то это было почти ругательным (Форум, 1993, 4, с. 55).

Наводится порядок в новом распределении власти, что сопровождается возвращением в обиход слов мэр, мэрия, префект, субпрефект, префектура, департамент, муниципальный и пр. В ходе ликвидации в конце 1993 года параллелизма властных структур устраняются советы, а самое это слово и сочетания с ним заменяются иными: администрация, дума, глава администрации, губернатор и т. д.