Ибо мы слепы

Время шло, но никто так и не вломился к нему на пост охраны. Уже начало понемногу светать, Джордж в один из обходов не сдержался и встал как истукан, любуясь на алеющий над кронами деревьев и верхушками видневшихся высоток города постепенно выплывавшего из-за горизонта круг восходящего солнца. Красивый пейзаж в совокупности с мягкой тишиной, нарушаемой лишь пением рано пробудившихся и теперь встречающих радостным щебетанием восход птиц, подействовали успокаивающе на Джорджа. Он шумно втянул ноздрями холодный воздух, делая глубокий вдох. «А что, если я не виноват?» Медленный выдох через рот. Снова вдох. «Ведь она сама хотела секса». Выдох. Полминуты отдых. Вдох. «Видимо, ей были важны не деньги – она хотела переспать со мной, но не знала как». Джордж прикрыл рукой глаза от теперь слепившего его солнца, разливавшего свои лучи по стволам деревьев, затем скользившие по их корням и, наконец, растекавшиеся по цветам и траве, пробивавшейся даже на территории склада тут и там сквозь трещины в асфальте. «И вообще, а что я плохого сделал? Она проститутка, она шлюха! Она должна любить секс, в конце же концов!».

– Я просто помог ей удовлетворить её желание, – растягивая слова вполголоса проговорил себе под нос Джордж, чувствуя, как внутри у него растекается тепло от осознания того, что он всё правильно сделал, что он не плохой, а наоборот хороший.

«А что, если это дар судьбы? Дар мне за то всё плохое, что происходило со мной вообще и в особенности позавчерашним утром?». Джордж побарабанил пальцами по перилам, окаймлявшим лестницу, отходившую от входа. Эта мысль крепко зацепила его разум, он не мог отделаться от неё. «Да! Точно! Жизнь решила отблагодарить меня за все невзгоды! Что, если теперь я могу делать, что захочу? Что, если теперь я безнаказанный?». Джордж начал воображать, как он делает абсолютно что захочет: заходит в магазин и берёт не те продукты и товары, на которые ему хватит денег, а сметает с полок всё, что только лишь приглянётся его сердцу и желудку; покупает, вернее, берёт себе тот самый огромный телевизор, что видел с пару недель назад в витрине магазина. Или же… у него была мечта много более заветная, чем все эти, даже вместе взятые.

– Стоит ли разбазаривать безнаказанность на эти мелочи? – говорит один его внутренний голос.

– А почему бы не взять всё, что я хочу? – спорит с ним другой.

Но Джордж уже принял решение. Он исполнит свою самую главную мечту. И он не имеет права рисковать!

После окончания смены Джордж долетел до дома за считанные минут двадцать, тогда как обычно дорога занимала у него не менее, чем сорок минут. Он уже не выискивал глазами притаившихся полицейских в кустах или же переодетых в гражданских. Ведь его уверенность в том, что он невиновен, а также в то, что жизнь, наконец-то, на его стороне, была теперь очень крепка.

Обычно Джордж мог парковаться и десять, и двадцать минут, стараясь поставить машину идеально перпендикулярно забору, отделявшую его пусть и небольшую неухоженную лужайку от внешнего мира, посреди которой скромно располагался его одноэтажный покосившийся и весь облупившийся домишко. Но теперь он бросил её прямо вдоль забора и, подогреваемый бурлившими в его крови чувствами, во всю ту довольно мало имевшуюся у него прыть, усугублявшуюся ещё и его грузной фигурой, почти что влетел в свой дом. Несколько раз споткнувшись о какие-то разбросанные вещи и даже больно врезавшись в уже прогнивший дверной косяк плечом так, что тот даже слетел с удерживавших его снизу гвоздиков и теперь раскачивался из стороны в сторону, словно маятник, Джордж всё же достиг своей цели. Он распахнул дверь, за которой уходила вниз, в подвал, покатая деревянная лестница, покрытая слоем пыли и скрипевшая от каждого дуновения ветра. Джордж нажал кнопку выключателя света и, с некоторым запозданием, сначала зажглась лампочка над самой дверью, осветив помигивающим светом первые возникшие перед Джорджем внизу лестницы целые баррикады из хлама, а затем загорелась и лампочка в самом центре подвала. Весь заваленный какими-то полуразвалившимися подгнивавшими шкафами и тумбочками, стульями и досками, матрасами, детскими игрушками, обрывками каких-то тканей. Всё покрыто толстым слоем пыли и рваной паутиной. Состояние и внешний вил подвала, тем не менее, не сбил ни капли уверенности с Джорджа.