Ибо прежнее прошло. Роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе

- Беспокойно лежится мне, Харитон. Чувствую ясно, как приближается суд. Уже трубят вокруг трубы, уже несутся по небу всадники, и апокалипсис вершится на наших глазах.

И вот тут-то Харитона, наконец, проняло.

Сказав ему то, что хотела, девушка отвернулась и пошла обратно.

- Эй! - закричал ей вслед Харитон, обеими руками схватившись за прутья решетки. - Ты кто такая? А ну-ка стой!

Но она, не оборачиваясь, шла к могиле. Харитон отскочил от окна и метнулся через кабинет к выходу. Из кобуры, висевшей на вешалке, он выхватил наган, отпер и быстро распахнул дверь. Но за дверью оказалась почему-то кромешная темнота. Кто-то потрудился выключить лампочку в коридоре. Харитон замер на пороге, снял наган с предохранителя и, нащупав на стене выключатель, зажег верхний свет у себя в кабинете. В ту же секунду показалось ему, какая-то тень метнулась в полутьме в дальнем конце коридора и скрылась направо за углом его. Харитон почувствовал с неприятностью, что страх закрался-таки в тело к нему. Он оставил открытой дверь кабинета, и, дулом кверху держа наган, шаг за шагом стал продвигаться вдоль стены к повороту. Подойдя к нему, он повременил несколько секунд, перевел дух и, пригнувшись, выскочил за угол, выбросив руку с наганом перед собой.

Но коридор был пуст. Харитон опустил наган и, пройдя к концу его, где находились выключатели, зажег свет. Быстро вернувшись затем к своему кабинету, он запер его, снова прошел через коридор, вышел на черную лестницу, сбежал по ступенькам, отпер дверь и оказался на кладбище.

Музыки больше не было. Отойдя от дома несколько шагов, Харитон обернулся и внимательно осмотрел все окна. Свет горел в двух окнах у Степана Ибрагимовича, в кабинетах у Леонидова, у Тиграняна и в его собственном. Если патефон играл в одном из этих кабинетов, то, по-видимому, у Леонидова. Оглядевшись вокруг, Харитон направился прямиком в купеческий угол кладбища, туда, где возвышались над могилами черные гранитные прямоугольники. Из-за какого именно появилась девушка в неглиже, сообразить на месте оказалось не так-то просто, но, так или иначе, ни самой ее, ни каких-либо следов у памятников не осталось.

Однако деться-то ей было некуда. Выхода на улицу у кладбища не было, перелезть через забор она не могла, церковь была закрыта, ключи от единственной двери, через которую могла бы она уйти, которую отпер сам Харитон, были во всем здании у нескольких человек.

Кладбище было в общем не слишком большим - что-нибудь с четверть гектара. И Харитон предпринял последовательный обход его. Он ходил среди купеческих, иерейских, дворянских могил, среди простонародных чугунных крестов, тщательно осматривал кусты сирени и, наконец, убедился, что, кроме самого его, никого на кладбище нет. Он вернулся тогда назад и подошел к плите, из-за которой, как он предполагал все же, появилась девушка. Он остановился перед могилой и несколько раз перечитал надпись, выгравированную на плите:

"Елена Александровна Бруно. 1877-1898. Покойно спи до Века золотого."

- Бруно, - со злобой в голосе произнес Харитон. - Вот черт!

Он резко развернулся и, поглядывая на светящееся окно Леонидова, решительно зашагал обратно к дому. Заперев за собою дверь, взбежал по лестнице на третий этаж и через несколько секунд уже молотил кулаком запертую дверь леонидовского кабинета. В паузе между ударами ему послышалось, как что-то скрипнуло за дверью - по-видимому, створка шкафа.

- Иду, иду, - послышался, наконец, голос Алексея. - Кто там еще?

- Открывай, - сказал ему Харитон, и Леонидов отпер дверь.

Это был совсем еще молодой невысокого роста парнишка со светло-русым цветом волос, живым и умным лицом. Китель с петлицами младшего лейтенанта был расстегнут на нем, и под кителем виднелась белоснежная майка.

- Чего стряслось? - спросил Алексей, пропуская его в кабинет. - Эй, в чем дело?!

Отодвинув Леонидова в сторону, Харитон прошел на середину кабинета, первым делом огляделся и заглянул под стол. Затем шагнул к застекленному книжному шкафу, повернул ключ и распахнул обе хлипкие створки. Что-либо спрятать от посторонних глаз можно было в этом шкафу только на самой нижней - где не было стекла - полке. Харитон, нагнувшись, увидел там среди книг и бумаг початую бутылку коньяка. Патефона не было. Больше в кабинете ему и негде было быть. В сейфе - таком же точно, как у Харитона, не поместилась бы даже труба от него.

- Да что тут вообще происходит? - Леонидов возмущенно всплеснул руками. - Ты чего ищешь?

- Это ты сейчас патефон заводил?

- Какой еще патефон? Делать мне больше нечего.

- Ну, ты слышал, как патефон играл?

- Нет, - покачал он головой.

- Да как ты мог не слышать?! - разозлился Харитон. - У тебя же форточка открыта.

- Ей-богу, не слышал. А чего ты, собственно, нервничаешь?

- И к окну ты тоже не подходил последние полчаса?

- Не подходил. Да у меня работы по горло, - кивнул он на бумаги, разбросанные по столу. - Ты можешь толком объяснить, в чем дело?

Харитон молчал и смотрел в глаза Леонидову, пытаясь различить в них отблеск лукавства.