Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе)

- Ничем, - повторил Иван Сергеевич и указательным пальцем проткнул воздух. - Вот здесь-то и пунктик, на котором ломаются мировоззрения. Хотя для меня лично всегда было загадкой почему. Да, убийство - зло, с этим никто не спорит, убийство тягчайший грех; но смерть - это не наказание, Глеб, не страдание и не искупление. Смерть, дорогой вы мой, - просто переход, и более ничего. В этом все дело. И этим, поверьте, многое в нашем мире объясняется. Страх перед смертью лежит целиком в материальной половине человеческого естества, страх этот - ни что иное, как биологический инстинкт самосохранения. Человеку соприродно бояться смерти, и поэтому сама она помимо разума начинает воспринимается им, как страдание, искупление, иногда - подвиг. А все это ерунда. Этот подвиг совершает раньше или позже каждый человек на Земле, и хотя бы уже поэтому он не может быть искуплением. Ну, и еще, конечно, человек боится смерти, потому что нередко связана она с болью, но это уж совсем другое дело. Страдания перед смертью действительно могут быть последним сведением кармического счета человека в этой жизни, если, разумеется, сведение таковое возможно. Но именно страдания, а не сама смерть. Праведники, как известно, умирают легко, но ведь не живут вечно. Сама смерть может быть наказанием только для близких ушедшего - наказанием в виде разлуки, тоски. В нашем с вами примере - для Адама и Евы. Но вы ведь не станете спорить, что они-то как раз его заслужили.

- Но смерть ведь может прийти не вовремя, - возразил Глеб. - Слишком рано. Человек может что-то не успеть.

- Я уверен - не может, - покачал головою Гвоздев. - Также как зло не может настигнуть того, кто этого не заслужил, также и смерть не может прийти к тому, кто нужен еще для чего-то в этой жизни. Здесь, впрочем, совсем другой вопрос, Глеб. Вопрос о том, каким образом свобода человека сочетается с непреложной волей Провидения. Здесь тайна устроения нашей жизни. Вернее, здесь наш разговор заходит в область того, что сознанию человеческому непредставимо. Нам не дано представить себе, как может сочетаться это - то, что, скажем, наш добродушный следователь свободен в любой момент покалечить нас табуреткой, и в то же время сами мы никогда не станем калеками ранее, чем заслужим это собственными грехами. Точно также, например, Евгений Иванович, - улыбнулся Гвоздев, - свободен в любую минуту убить меня, чтобы перестал я уже, наконец, трепаться, и в то же время сам я не могу умереть ранее, чем предначертано мне Провидением. Нам не дано представить себе, как может это сочетаться. Однако разве помимо этого мало в нашей жизни того, что не дано нам представить?

- Сами-то вы знаете, за что здесь сидите? - вернувшись к топчану и сев на место, спросил вдруг Вольф.

В это время как раз открылась кормушка в двери, и надзиратель, оглядев камеру, объявил:

- Отбой.

- К сожалению, отлично знаю, - кивнул Гвоздев, как только кормушка закрылась. - Более того, полагаю, что карма моя сулит мне, увы, нечто гораздо худшее, чем сидение здесь, которое, в общем, и наказанием-то можно считать довольно условным... Ну-с, - хлопнул он ладонями по коленям. - Будем укладываться?

- Подождите, подождите, - торопливо произнес Глеб. - Вы ведь так и не ответили мне насчет апокалипсиса.

Глава 38. ГИПЕРБОЛА

- Ах, да, - кивнул Иван Сергеевич. - Мы ушли от темы. Так вот, прежде всего, апокалипсис - никакое не торжество черных сил, не пиршество зла, или как вы там выразились. Потому что и сил-то таких в природе не существует.

- Но может быть существуют, Иван Сергеевич, кармы народов, карма человечества в целом, по которой приходится ему теперь платить?

- Не исключаю, - согласился Гвоздев. - Более того, как историк готов подтвердить это. Однако вот что важно понимать ни кармы народов, ни карма человечества в целом не нарушают законов кармы каждого человека в отдельности. Все это глупости, будто человек может быть в ответе за все человечество, ну, или там - за собственную нацию, за свое поколение. Человек в ответе за самого себя. Самое большее - еще за близкого своего - за того, кому он мог внушить ложные представления о добре и зле, кого не удержал от дурного поступка. Не более. Соответственно, и апокалипсис, являясь, вероятно, заслуженным воздаянием отдельным народам и всему человечеству, является в то же время и воздаянием каждому конкретному человеку - в строгом соответствии с его личной кармой.

- Но почему? - всплеснул Глеб руками. - Почему вдруг так сразу много греха?