Ибсен. Путь художника

Мы не встречаем никакого упоминания о матери Гедды. Несомненно, на Гедду наибольшее влияние оказал отец с его понятиями о мужестве и воинской доблести. Она, можно сказать, взяла отца с собой в свою новую жизнь. Портрет генерала Габлера висит в ее комнате на самом видном месте. Именно эта комната и становится убежищем Гедды, где она может остаться наедине с теми немногими вещами, которые привезла из дома: портретом отца, пианино и отцовским ящичком для оружия. На этой комнате лежит отпечаток прошлого Гедды и ее стремления убежать от реальности — обратно в ту жизнь, которую она вела в доме Габлера.

Ибо в реальности отца больше нет, а сама она, без сомнения, была «понижена в статусе» по сравнению с прежней жизнью. Она вздыхает о скаковых лошадях, о лакеях, одетых в ливреи, и о том, как она блистала «в избранном кругу». Аристократическое происхождение и жизненная философия Гедды определяют ее поведение — она продолжает вести себя как дочь генерала Габлера, а трудолюбивый супруг профессор и его присные во многом ей потакают. Они действительно сделали многое, приобретя и обставив новый дом — великолепную виллу в западной части университетского городка, принадлежавшую вдове государственного советника Фалька. Ибо, как признается сам Тесман, он не решился бы предложить Гедде жизнь обычной представительницы мелкой буржуазии.

Власть и территория

С первой же минуты пребывания в новом доме Гедда начинает борьбу за власть и территорию. Она ощущает себя в изгнании, в чуждой обстановке, среди людей, которых она не знает. Она делает отчаянную попытку стать хозяйкой, «отвоевать себе место» — как в психологическом, так и в буквальном смысле. Как настоящий военный стратег — и под пристальным взором генерала с портрета, — начинает она боевую кампанию, стремясь первым делом устрашить врага. Даже от Бракка, которого она изначально считает союзником, ей приходится защищать свою территорию. Она делает это, как подобает воину, — с оружием в руках, то есть с пистолетом генерала Габлера. Пистолет останется тем аргументом, который она всегда предъявляет, когда кто-то или что-то угрожает нарушить ее границы.

Выражение «быть хозяином в собственном доме» приобретает для Гедды особую значимость. Новый дом и новые люди, с которыми нужно выстраивать отношения, сразу вызывают в ней острую антипатию. Но борется она с ними не только за власть и за территорию. Ибо этот дом и эти люди олицетворяют собою ту пустоту, что поселилась в ней во время долгого, смертельно скучного, удручающего свадебного путешествия. Она борется в первую очередь за то, чтобы сохранить контроль над своей внутренней жизнью, над своим психическим состоянием.

Таким образом, дело не только в том, что она лишилась прежнего социального статуса. Проблема также и в ней самой — в одиночестве, которое овладело ею. В душе у Гедды властвуют боль, отвращение, чувство пустоты и бессмысленности жизни. Мысли о ребенке, которого она носит, вызывают у нее лишь протест. Она не принимает новую, насущную реальность, которая требовательно заявляет о себе.

Гедда отчаянно сопротивляется этой реальности, стремящейся ее поглотить. Она самоутверждается как генеральская дочь и старается подчинить все вокруг своей собственной воле. Бракку она признается, что ее можно назвать кем угодно, только не счастливой женщиной. Единственное занятие, к которому она расположена, — умирать от скуки.

В комментариях Ибсена к этой драме часто варьируется одна и та же мысль: «По-видимому, проблема Гедды заключается в том, что в мире так много возможностей для счастья, но она не способна увидеть их. Ее трагедия — в отсутствии цели жизни».

«Семейная интимность мелкобуржуазного круга»

В этой драме присутствует также интимность совершенно иного рода. Именно с ней Гедда неожиданно сталкивается в тесмановском окружении — именно с ней она абсолютно не может бороться. В обыденном мире мелкой буржуазии все вращается вокруг повседневной семейной жизни — вокруг тетушкиных забот, проблем с деньгами, социальной и профессиональной карьеры, радости по поводу скорого прибавления и просто таких вещичек, как пара поношенных, вручную вышитых туфель.

Все это начинает давить на Гедду с первой же минуты, когда она переступает порог своего нового дома. Она чувствует, что задыхается от всей этой интимности, которая обволакивает ее, угрожая ее независимости своим «липким» теплом. Беременность вполне естественно превращает ее в объект сердечной опеки всех Тесманов. Она же, со своей стороны, видит лишь смехотворность и примитивность своего нового окружения: «Все эти мизерные условия, в которые я попала. Это они делают жизнь такой жалкой, прямо нелепой».

Она не может понять, что те, кого она так презирает, имеют перед ней преимущество — умение жить. Она ссорится с членами своей новой семьи и замечает лишь то, что они угрожают ее независимости. Когда она вынуждена открыть им еще одну сторону своей сокровенной жизни, она в отчаянии восклицает: «Во что я ввязалась!»