Ибсен. Путь художника

Фальк и Сванхильд жертвуют своим счастьем, но это — не единственное, что происходит в конце драмы. Чтобы драма, несмотря на все трагические последствия идеализма, легко и свободно двигалась к финалу, Ибсен возвращает на сцену элементы карикатурности. После того как наши герои решают расстаться, в действие вступает госпожа комедия. Сам Фальк не без легкомыслия присоединяется к комедийному действу, которое буквально перекликается с миром Хольберга:

Фальк

(с улыбкой).И крикну вам, как Хольбергов Монтанус:
Земля плоска, меня надул мой глаз;
Плоска, как блин!.. Ну как, довольно с вас?

(1: 701)

Внешне герой отрекается от своих взглядов на идеал — так представляется окружающим. Они полагают, что Фальк воспринял их мировоззрение. Но «хольберговская» реплика Фалька означает лишь то, что он в который раз признает безусловную правоту Гульстада. И все же — подобно Монтанусу — Фальк знает, что «земля кругла», и поэтому убежден в своем превосходстве.

Утверждение, что «земля плоска», звучит как откровенная насмешка по адресу того низменного уровня бытия, который не имеет связи с высшими уровнями и не стремится к идеалу. Двусмысленность этого утверждения — признак того, что два мира по-прежнему присутствуют в драме.

На низменном, комедийном уровне никто, разумеется, не понимает, что означает «разрыв» между героями. Представители мира толпы воспринимают его как настоящий разрыв, не подозревая о том единении, которое скрывается за этим «разрывом». Лишь Гульстад кое-что знает, поэтому он хранит молчание во время бурных и радостных сцен, которые разыгрываются по поводу того, что Фальк стал «безопасен для общества».

В этих завершающих сценах карикатура и комедия соседствуют с глубочайшей серьезностью. Вот пример: пастор Строман в традиционном комедийном стиле провозглашает «мораль» всей этой истории. Он говорит:

Сегодня мы усвоили ученье,
Что, как бы ни смущал нас дух сомненья,
Восторжествует правда все ж над ним,
И дух любви всегда…

Гости.

…Несокрушим!

(1: 704).

Хотя Строман изъясняется в характерном для пастора стиле, слова его в контексте драмы кажутся эхом речей Фалька и Сванхильд, обсуждавших, как им избежать «грехопадения», что является для них делом «правды» и какой триумф они готовят для своей любви.

Многозначность слов

Есть у «Комедии любви» особенность, которая бросается в глаза: нарочитая многозначность слов. Ибсен осознанно пользуется этим в обрисовке индивидуальности своих персонажей, благодаря чему они приобретают новые черты.

Это дает Ибсену возможность сталкивать два различных плана действия в одной точке соприкосновения — в слове. Многие слова для драмы становятся ключевыми — например, «любовь», «истина», «счастье», «призвание» и «жертва». Благодаря этому происходит группировка персонажей — на том основании, что они говорят одним языком и вкладывают в слова один смысл. Так Сванхильд и Фальк выделяются на фоне большой группы обитателей пансионата, которым присущи совсем другие особенности речи. Двое главных героев также говорят между собой на языке, который остальные не вполне понимают. В своей самой последней реплике — после того как она приняла решение выйти замуж за Гульстада — Сванхильд говорит:

Простилась я теперь с моей весною, —
Вот лист упал! Пусть свет меня берет!

(1: 707)

Эти слова адресованы Фальку, а также воображаемому зрителю или читателю — кроме нас только Фальк понимает, какой смысл здесь имеют «лист» и «весна». Дело в том, что Сванхильд намекает на реплику Фалька в первом действии:

Отдайтесь мне, пока добычей света
Не станете! Пройдут весна и лето, —
Дороги наши врозь пойдут опять.

(1: 607)

Когда Фальк предлагает это, он еще не стал тем человеком, которому героиня хотела бы посвятить свою жизнь. Она отвергает его предложение, и Фальк холодно произносит: «Довольно же. Пускай вас свет берет!» (1: 609). Как мы видели, понятия «свет» и «мир толпы» являются в драме сугубо негативными. Этот свет убого подражает идеальному миру, стремясь приспособить его к своим нормам. «Мирись», — говорит Стювер Фальку, то есть стань нормальным в глазах порядочных людей! Но «смириться» — значит пренебречь истиной, которая на символическом уровне драмы связана с божественным началом. Фальк использует еще одну библейскую аллюзию, чтобы подчеркнуть эту связь. После «чайной речи» Фалька пастор Строман говорит ему: «Кричи, петух идеи, в час ночной!» — на что Фальк отвечает: