Ибсен. Путь художника

Реализм Гульстада состоит в том, что для него очевиден разрыв между идеалом и действительностью. Но он, в отличие от других, не согласен принимать действительность за идеал, а идеал — за нечто неведомое и анормальное. Вывод, который делает Гульстад: да, идеал и действительность не слить воедино, но это, пожалуй, и к лучшему. В отличие от Сванхильд и Фалька, он не верит, что любовный наркоз может длиться вечно. Такая вера — удел романтиков, вариация старой, как мир, неосуществимой мольбы о том, чтобы время остановилось.

По мнению Гульстада, прислушиваться к тем, кто «старости бояться не велит» (1: 690), означает строить жизнь на основе иллюзий. Со своей стороны он предлагает Сванхильд брак, в котором они обретут тихое счастье, взаимное уважение и тепло домашнего очага. Такое счастье — в пределах возможного, оно не имеет ничего общего с обманом, легкомысленной игрой или опасными иллюзиями. Гульстад воспринимает мир таким, каков он есть сейчас, в его мировоззрении нет места идеалам, за которые ратуют Сванхильд и Фальк.

После того как они соглашаются с Гульстадом, что время — неумолимый убийца всякой идеальной любви, в их жизни начинается новый этап. Гульстад им доказал, что пытаться жить идеальной любовью — значит пуститься в опасное плавание, и оно, скорее всего, завершится кораблекрушением. Проблема, которую Фальк, упоенный своей победой, казалось бы, уже решил, снова встает перед ними. Теперь они вынуждены искать другое решение конфликта между идеалом и действительностью. Это — их идеал. Они ему следуют, и он для них совершенно реален, поскольку они переживают его здесь и сейчас. А действительность — это изменчивое царство настоящего.

Нашим героям приходится считаться с миром, в котором они живут, и в то же время думать о будущем. Единственно возможный способ разрешить конфликт — создать особый мир для любви, такое «пространство», которое могло бы находиться как вне, так и внутри реальности, микрокосм, где время не движется и существует лишь «вечность». С другой стороны, они вынуждены подчиняться окружающей жизни, изменчивому царству настоящего, в котором им придется жить дальше. Они должны и примириться с безрадостной действительностью, и одновременно ей противостоять.

Это возможно, убеждает их Гульстад. Он и сам не вполне понимает, зачем это делает. Так, он признался, что знает, каково носить в себе идеальный образ: ему самому довелось испытать это в жизни. История его любви к плодовитой фру Строман доказывает, что человек может одновременно пребывать в двух мирах. После того как они расстались, Гульстад мучительно по ней тосковал. Ее образ долгие годы жил в его памяти, не старея, не изменяясь. Там, в памяти любящего человека, время было над нею не властно. Но недавно он повстречался с фру Строман в пансионате, и ее образ тут же рассыпался в прах. Всё кончено, заключил Гульстад. Идеала больше нет.

Гульстад — романтик, сделавшийся реалистом. Рассказывая свою историю, он предлагает Фальку и Сванхильд решение их собственной проблемы. Только в памяти преходящее может сделаться «вечным», только в памяти может осуществиться мечта о совершенной любви. В первую очередь признание Гульстада действует на Сванхильд. Фальку трудно заглянуть в будущее. Он вынужден согласиться, что его любовь может длиться долго, но не всю жизнь. И тогда Сванхильд рассказывает ему, как им следует поступить.

Расставшись в тот миг, когда их любовь достигнет своей наивысшей точки, они могут сохранить обретенное единство идеала и действительности в мире воспоминаний. Их реальное счастье будет разрушено, однако они понесут в себе — выражаясь символическим языком драмы — божественную идею. Ведь они, в отличие от окружающих, не умеют просто принимать мир таким, каков он есть. Таким образом, Сванхильд и Фальк вовсе не «смиряются» — они жертвуют своим счастьем, дабы сберечь идеал. Они создают для себя мир, в котором царит не гульстадовский, а их собственный образ любви — чувства, не подверженного какому бы то ни было изменению. Тем самым они как бы возвращают богатство, которое дается взаймы, но которое большинство людей либо проматывают, либо теряют. Из слов Сванхильд понятно, почему так важно сохранить этот дар нетронутым: настанет день платежа, и тот, кто не сможет вернуть свой долг, обречен.

Как и в других драмах Ибсена 1860-х годов, в «Комедии любви» на символическом уровне явно прослеживается идея спасения души и потустороннего мира. В этой перспективе Сванхильд и Фальк видят свое будущее. Сванхильд обладает более ясным взором. Ей приходится объяснять Фальку, каковы будут последствия их выбора. Тогда, и только тогда Фальк наконец ее понимает.