Ибупрофен

По шкале озадаченности от одного до десяти лицо официантки выражало восемь баллов. Арина поспешила рассеять недоумение:

– Может быть, мужчина – молодой, чуть старше меня – передавал мне крекер? Или квас. Я понимаю, как абсурдно это звучит.

– Уточню на кассе, – пообещала официантка.

Этого не требовалось. Арина сообразила, что промахнулась с догадкой и ловить в кафе нечего. Все-таки идиотка, всюду ищущая знаки.

Вести с кассы лишь подтвердили это. Квас и крекер ни с чем у сотрудниц не ассоциировались.

В посте Илья упоминал о стене с опознавательными символами, поэтому Арина задержалась во дворике. Выцветшие стикеры с ретроанимешными персонажами и азиатскими блогерами не сообщали ничего интересного, зато в середине этого стихийного коллажа, прямо на уровне глаз, выделялась белая наклейка с черным текстом. Текст гласил: «Здесь могло быть фото Ким Ир Сена, но ты его все равно не узнаешь, так что смотри справа».

При сумеречном свете Арина отыскала свежо намалеванную темно-красную стрелку, которая тоже направляла вправо. Аналогичный вектор бурого цвета встретился через несколько шагов. Так Арина добралась до конца стены, где ее поджидала последняя стрелка, упиравшаяся в наклейку со словами: «Приз для лучшего сыщика». Под надписью размещались десятизначный номер телефона и QR-код. Арина, шепотом ругая себя, просканировала его с приложения. Код вел к благотворительному фонду «Добротворцы», зарегистрированному аж в Челябинске.

Арина вскинула голову и вгляделась в окна. Что, если Илья снял квартиру с видом во двор-колодец? И обхохатывается, наблюдая за потугами бывшей пассии. Недоквест для того и затеял, чтобы развлечься. Подурачиться и подурачить ее. Приз для лучшего сыщика – что это вообще? А Ким Ир Сен каким тут боком? Зачем выставлять на всеобщее обозрение чувство юмора, если оно заплесневело?

Ни в одном окне любопытных взглядов Арина не высмотрела. Это ни о чем не говорило, потому что при малейшем риске засветиться Илья с легкостью отпрянул бы или пригнулся.

Арина набрала десятизначный номер с наклейки, чтобы в красках расписать Илье, как именно она его ненавидит. Вместо знакомого голоса в слуховом динамике подстерегал бот. Баритон, который при иных обстоятельствах показался бы даже умиротворяющим, принялся рекламировать сервис доставки. Арина ткнула на сброс.

Она назло не станет перезванивать по этому телефону и разгадывать ребус с QR-кодом. Поиграли – и хватит. Сейчас она отоспится в хостеле, а завтра погуляет по музеям и улетит вечерним рейсом. Или утренним, без музеев.

Поисковик обрадовал известием, что ближайший хостел – с беспроводной зарядкой и завтраками – располагается в трехстах метрах.

Уже на ресепшене, когда пугливо-вежливая хостес заполняла паспортные данные, Арина грустно констатировала про себя, что принципиальности ей не хватит. И координаты она загуглит, и робота с баритоном выслушает как миленькая. Если понадобится, и не раз. Она по жизни такая: быстро сдается манипуляторам. Маме с папой, начальнику, Илье. Иногда – чтобы не нарываться; иногда – чтобы не ввязываться в вялотекущий конфликт; иногда – чтобы доказать себе, что проницательность и гроша ломаного не стоит.

Илья принадлежал к особому сорту манипуляторов, а потому и наслаждение получал извращенными способами. Например, кривляние рож и игра в щекотку возбуждали его больше, чем прочие вещи. Посреди самых будничных разговоров он то и дело вспоминал какого-нибудь киноперсонажа и начинал имитировать его речь и мимику, превращая диалог в балаган. А уж сколько драматургических приемов он на ней отработал… Хотя за три года совместной жизни Илья ни разу не вспылил и не накричал на нее (причины, справедливости ради, возникали), Арина понимала, что имеет дело с ходячим комком нервов. Вся эта избыточная жестикуляция, стремление переставлять вещи, метания от левых к правым и обратно – кошмар. После «Базируется на подлинных событиях» кинокритики утверждали, что Илья рожден быть сценаристом. Если бы они знали его хотя бы на четверть от того, как знает Арина, то увидели бы, что кино – это случайность, непроизвольная фиксация. При другом стечении обстоятельств Илья стал бы не сценаристом, а диджеем, журналистом, коучем, священником, политзэком. Способный мальчик элементарно зациклился на составлении сюжетов и диалогов, как порой зацикливался на абсурдных фразах.

Так, однажды вечером Арина предложила посмотреть вдвоем «Гелиос» – блокбастер, зато с хорошим рейтингом.

– Эту картину мы смотреть не будем, – отрезал Илья.

– Почему? Тебя смущает бог Гелиос? – пошутила Арина.

– Гелиос просто солнышко. Но картину смотреть не будем.

Каламбур, выданный им же самим, так Илье полюбился, что застрял у него в голове на манер прилипчивой строки из песни. Арина не раз наблюдала, как бывший, варя кофе или затеяв очередную перестановку вещей, с маниакальной методичностью бормотал под нос:

– Гелиос просто солнышко. Гелиос просто ослепительное солнышко. Гелиос просто огнеупорное солнышко.

Слоги растягивались, и ритмичный поток бреда походил на напев.