ID. Identity и ее решающая роль в защите демократии

Наконец я получил эту маленькую книжечку Псалмов, одновременно с известием о смерти моего отца. Я пытался читать ее, но по-прежнему мало что понимал Приходилось двигаться вперед медленно, страница за страницей, сравнивая между собой строки, пытаясь уловить закономерности и связать слова друг с другом. Первые строки, которые я понял, были из Псалма 23: «Хоть и иду я долиною смертной тени, но не убоюсь зла, ибо Ты со мной…».

Я заметил, что слово «страх» встречается в Псалмах часто. С одной стороны, страх это нечто, что надо преодолевать, как в словах «не убоюсь зла» Но в выражении «ир’ат хашем» — «страх Божий», «богобоязненность» — это слово несет в себе положительную коннотацию Я далеко не сразу понял, что означает «бояться Бога». Сперва мое понимание было очень неясным, неуверенным. Но, часто встречая эти слова, я в какой-то момент пришел к мысли, что речь идет не просто о Боге-Творце, но об образе и подобии Божьем, по которому человек был сотворен, которому он должен быть верен и достоин его. Зто означало, что человек обязан идти вперед прямым и честным путем, не изменяя своим принципам. И во время допросов КГБ этот страх, страх оказаться недостойным Божественного образа и подобия, был сильнее страха смерти. Я боялся утратить найденную мной внутреннюю свободу, изменить самому себе.

Мне запрещали переписку с семьей. После длительной голодовки я на некоторое время получил эту возможность. В одном из писем к матери я впервые сформулировал свое понимание этого «страха Божьего» и задавался вопросом, требует ли это чувство безусловной веры в Бога. По-моему, каково бы ни было происхождение этого страха, дан ли он нам свыше или выработан самим человеком на протяжении истории, это, по сути, есть вопрос о происхождении религии, то есть вопрос, на который никогда не будет ответа. И хотя мне хорошо известно, сколько крови было пролито из-за этого вопроса и как важен он для множества людей, для меня он не имеет значения. Сознавая, что ответа нет, я и не ищу его Не все ли равно, откуда берется религиозное чувство, сумел ли человек неким образом сам подняться над своей физической природой, или таким он был сотворен? Для меня важно, что чувство это действительно существует, что я ощущаю его силу и впасть надо мной, что оно влияет на мои поступки и на мою жизнь и что на протяжении десяти лет оно связывало меня с Авиталь крепче, чем любые письма.

Верность этому божественному образу и подобию помогает нам сохранить человеческое достоинство. Поддаться страху, который пытался внушить нам КГБ, страху за собственное физическое существование означало утратить это достоинство, изменить своим принципам ради заботы о самом себе КГБ стремился управлять нами с помощью физического страха, страха смерти. Этот страх следовало сублимировать в высокий страх оказаться недостойными назначения, данного человеку Богом.

Просто сохранить верность самому себе как отдельной личности — этого недостаточно Ты — часть чего-то большего, чем ты сам, именно этому нельзя изменить. Чтобы поддержать в себе твердость духа и ощущение сопричастности, я обратился к молитве. Но поскольку никаких молитв я в то время не знал, я сочинил свою собственную:

Будь благословен, всемогущий Боже. Даруй мне счастье жить в Израиле с Авиталь, моей возлюбленной. Даруй моим родителям, Авиталь и всей моей семье силы выдержать все трудности, пока мы не соединимся вновь. Даруй мне силы, честность, разумение, удачу и терпение, чтобы выйти из этой тюрьмы неложным и достойным путем и уехать в Израиль.

Я повторял эту молитву каждый раз, когда меня вели на допрос Это была моя защита против одиночества. Угрозой смерти меня хотели отрезать от сообщности с людьми и с историей, заставить меня думать только о себе. Но моя молитва помогала мне оставаться частью моего настоящего мира, разбивала окружавшие меня тюремные стены.

Солидарность