Ида

Ушел НЭП в небытие, они пережили его, а так же пережили и строительство социализма. Пришла война. Яша и Абраша к тому времени жили в одной комнатке вдвоем, рядом со Староконным рынком. Кто-то добился для них небольшой пенсии, на это они и существовали. Пришли румыны. На Яшу и Абрашу ни кто не обратил внимания. На какие деньги они жили при румынах, ни кто не знает. Вот и вышел указ о сборе всех евреев в гетто.

В этот день рано утром Абраша в последний раз в своей жизни взял иголку в свои руки. На свой лучший пиджак старик пришил желтую звезду Давида. Он надел и посмотрел на себя в зеркало.

— Ну, как Яша красота? Ладно, не поминай лихом, я пошел. Пора. Хочу первым выйти на улицу. Абрам Цукерман ни когда не был хезлом, об этом все знают. Я еврей и этим горжусь.

— Вот так я тебя отпущу старого дурака, ты без меня пропадешь. Я тут так же себе звездочку припас на свой пиджак.

Яша надел пиджак, на котором так же желтела звезда Давида. Два глубоких старика, обнявшись, вышли на улицу. Тут раздался чей-то окрик.

— А ты, куда собрался Яша, ты ведь православный грек?

На что Яша ответил. Скорее всего, это были последние слова Яши.

— Ну, да, отпущу я этого старого еврея Абрашу самого в Палестину, что бы он там, на земле обетованной, на солнышке грелся без меня. Не выйдет у еврея обмануть старого грека.

Оба они прекрасно знали, что жить им осталось всего, ничего, в лучшем случае до утра. Они не взяли с собой ни еды, ни запасного белья. Шаркающей походкой Яша и Абраша направились в свой последний путь, по маршруту указанному румынами в листовке. За ними стали идти и другие евреи, которые выходили из своих дворов. Ни кто, ни куда не торопился и Яшу с Абрашей, ни кто не обгонял, пока не появились румыны, полицаи и немецкие солдаты. Немцы не доверяли румынам и решили контролировать весь процесс сами. Яша и Абраша затерялись в толпе.

27. Прощание.

Натан со своей женой и Идой спустились во двор. Пора было идти в свой последний путь. Да, и все жители двора это прекрасно понимали, больше они их не увидят. Дед Бурмака пустил слезу впервые в жизни. Говорил он тяжело, все время сопя.

— Куда вы идете? Что вы не понимаете, вас убьют! Оставайтесь. Мы вас спрячем. За харчи не беспокойтесь, прокормим всем миром.

Натан поставил свой небольшой чемодан на землю. Это был тот же чемодан, с которым он приехал из Петербурга в Одессу. За все время проживания в Одессе он мало говорил, помня наставления своего дяди доктора Гойхмана. Это, пожалуй, была самая длинная его речь, и говорил он на чистом одесском языке.

— Дорогие соседи я вам очень благодарен, вы научили меня жизни. Вы же сразу прекрасно догадались, что мы ни какие не Медведевы с Малой Арнаутской улицы. ВИговор не тот был у нас, и все же не выдали нас в восемнадцатом году. Но тогда было другое время. Вы и сегодня не выдадите нас, я это прекрасно знаю, но есть большое но. Если нас найдут сейчас, то вас постигнет участь не лучше нашей. Я Соломон Лейзерсон из Питера, сын известного на всю Россию ювелира, а это моя жена Сашенька, так нас звали в прошлой жизни. Боря и Ида родились тут, в этом дворе. Одесса их родина. Недавно мы похоронили Борю. Полугрек погиб, защищая свою Одессу. Мне трудно говорить, я очень волнуюсь. Не часто приходиться своими ногами идти на смерть. Мы могли бы уехать в эвакуацию, я хороший специалист и мне предлагали это сделать. Боря и слушать не хотел об этом. Он настоящий одессит и это его город. Разве он мог оставить Рыжего Грека, Жору Лома и Брамса одних воевать с фашистами. Боря мой сын, я это знаю точно, но я знаю, что Рыжий Грек втихаря крестил моего сына в Михайловской церкви. Он любил Борю, а Боря любил его как своего крестного отца. Их и похоронили вместе. Так распорядилась судьба. Да, мы евреи и нам уготована такая участь. Я горжусь, что я еврей. Я не могу покинуть своих соплеменников, вон они уже поворачивают на Прохоровскую. Раз надо идти на смерть, мы и пойдем на свою Голгофу. Обидно другое. Вот листовки, напечатанные одесским обкомом ВКП(б). Мы не сдадим Одессу. Одесса была, есть и будет Советской. Отстоим Одессу. Приказ партии — Стоять за Одессу насмерть. Все эти люди нас бросили на произвол судьбы, а сами сели на пароход и сбежали из Одессы. Я хорошо знаю, советские войска победят и вернуться в Одессу. А вот тогда опять будет горе. Те, кто сбежал из Одессы станут палачами, задавая вам один и тот же вопрос, почему вы остались с оккупантами. Будьте здоровы и простите, если что не так.

Теперь уже не Натан, а Соломон поклонился соседям.

— Соломон, ты хоть Иду оставь, сказала Валька Пилихатая. Я ее так спрячу, что ни один румын с немцами ее не найдет. Ребенка-то пожалей.