Идеал

– Расположена под косыми мышцами, самая глубокая из мышц живота, охватывает позвоночник для защиты и равновесия. Здесь у нас центр тяжести.

Я вынула кочергу из огня. Сердце стучало. Я больше не ищу идеала – не ищу справедливости – мне нужно равновесие.

Воткнула раскаленное железо себе в живот. Заклеймена Идеалом – навеки.

В одном теле заклеймены Пороки и Идеал.

Равновесие достигнуто.

69

Боль невыносимая. Я уронила прут, схватилась за спинку стула, голова кружилась, перед глазами поплыли черные пятна. Постаралась дышать глубже, побороть тошноту. В дверь снова застучали, и я ее открыла. Арт – я упала ему на руки, и мы оба, не устояв на ногах, оказались на полу.

– Что ты наделала? – в ужасе всхлипывал он. – Что за ужас ты с собой сделала? Надо скорее в больницу.

– Не надо, – запротестовала я, цепляясь за него.

– Селестина! – крикнул он, но уже не гневно, со слезами и зарылся лицом в мои волосы, я чувствовала его теплое дыхание.

– Теперь со мной всегда будет частица тебя, что бы ты обо мне ни думал.

Он приподнял пальцем мой подбородок, и мы поглядели друг другу в глаза, очень близко, в упор.

– Я думаю, ты самая сильная, храбрая, отважная, глупая, кого я только знаю.

Я улыбнулась:

– Ты так думаешь?

– Я ревновал, – признался он, и его объятия ослабли, словно он вспомнил, что мы уже больше не вместе. – Ревновал тебя к нему. Конечно, это я должен был поступить, как он. Не бежать в одиночку – забрать тебя, бежать с тобой.

Он смотрел на меня. Такой знакомый взгляд, раньше у меня от него подгибались коленки. А теперь – ничего не шевельнулось в душе. Осталась, пожалуй, дружба, привязанность, но больше – ничего. Я думала только о Кэррике. О том, как он обнимал меня, как смотрел на меня. О его запахе и вкусе его губ. О том, что он остался лежать на полу камеры.

– Так что, хотя я с ума сходил оттого, что вы сбежали вместе, – тебе не понять, как я вас за это ненавидел, – все же я рад, что он был с тобой. Раз этого не сделал я.

– Спасибо, – шепнула я. – И я понимаю. Я то же самое почувствовала, когда увидела тебя с Джунипер.

– Мы хотели защитить тебя.

– Теперь я это знаю.

Арт отвел глаза. Он знал, что потерял меня.

– Я думал, это поможет мне сблизиться с отцом. – Взглядом он указал на свою форму. – Не сработало. Раньше я не видел в нем того, кого видят все остальные, – судью. Мы с тобой смеялись над этим, нам казалось, это маска, можно отделить ее от человека. Но теперь… он изменился.

Я закусила губу.

– Он правда сделал с тобой то, что ты говорила? – прошептал он.

Я кивнула.

Арт снова прижал меня к себе.

– Кто же такой этот человек? Мой отец!

– Тебя он любит. – Другого утешения мне не удалось подыскать.

Арт осторожно подвинул меня, чтобы встать. Я поморщилась от боли. Пошарив в одном из стенных шкафов, Арт нашел бинт.

Он приподнял мою футболку – такое знакомое движение – и вздрогнул при виде свежего ожога. Все линии четкие, не то что месиво у меня на спине. Этот шрам будет символом не кары, а несломленной гордости. Но мне пришлось крепче сжать зубы, чтобы сдержать стон, когда Арт принялся промывать рану, а затем прижал к ней прокладку и замотал бинт.

– Что ж, если он меня любит, значит, простит, – сказал он. – Я выведу тебя отсюда.

– Нет. Ты не должен.

– Должен.

– И потом… – Невольно я глянула в ту сторону, где находились камеры с задержанными. – Дедушка. Рафаэль. – Сглотнула и закончила: – Кэррик.

Арт оправил на мне футболку.

– Я вас всех выведу отсюда, – тихо пообещал он. – Дай только сообразить как.

– Спасибо.

Я ухватилась за его руку, и он помог мне встать.

– Самое малое, что я могу сделать, – продолжал он. – Я не хочу, чтобы люди думали, будто я такой же, как он. Самый ужасный для меня страх, вообразить только … стать похожим на моего отца.

– Никто не подумает, что ты такой же, когда узнают, что ты хотел нам помочь.

– Я боюсь не того, что подумают. Я боюсь на самом деле стать таким, как он.

– Ты совсем другой, – сказала я. И я действительно в это верила. – Арт, я хотела тебе сказать… – Я собиралась предупредить его о том, что вот-вот должно было произойти, но в этот миг, подняв глаза, я увидела Кревана.

Он сидел в соседнем помещении. Я не знала, давно ли он пришел и много ли слышал. Хорошо бы он слышал, что сказал о нем Арт.

Мы встретились взглядами сквозь стекло, и по его отчаявшемуся лицу я поняла – он слышал каждое слово. Красный плащ казался ему велик, обвис на поникших плечах. Судья встал и вышел.

Арт двинулся было за ним, но я его удержала.

Вбежали стражи – увидели нас – подскочили.

Мы не сопротивлялись.

70

– Полегче! – сказал Арт.

Меня схватили так резко, что я дернулась от боли.

– Что происходит? – спросил страж.

– Потом поговорим. В другом месте, – напустил на себя важность Арт.

– Бери девчонку, я возьму его, – сориентировался второй страж.

– Я выполнял указания моего отца, – сказал Арт, и страж, бросив на него презрительный взгляд, пробормотал: «Папенькин сыночек» – и поволок меня прочь.

Не в камеру – меня повели по винтовой лестнице прочь от камер первого этажа, наверх, в помещения, занимаемые членами Трибунала.