Идеальная мать

Фрэнси раздумывала, можно ли еще спасти те три яйца, которые упали на стол. Выудить скорлупу и сделать омлет? Мысль о походе в магазин была ей отвратительна. Только не это. Только не сегодня. Только не тесные ряды, толпы людей, длинные очереди, долгая дорога домой. Ребенок висит на груди, внутренние стороны бедер трутся друг от друга под последней чистой юбкой, на сгибах локтей болтаются пакеты, оттягивая руки. Лоуэл принес из кладовки швабру, а она стерла с ног желток бумажным полотенцем. Тут она заметила, что он уже одет и готов уходить на работу.

— Ты что, прямо сейчас уходишь?

— Ну да, через пару минут.

— Ведь еще семи нет, я думала, ты со мной позавтракаешь.

Он легонько подтолкнул ее ноги шваброй, чтобы они не мешались.

— Прости. Мне нужно подготовиться к завтрашнему.

— А что завтра?

Он поднял брови:

— Ты не шутишь?

Ну конечно. Та самая встреча. Последнее собеседование. Проект шикарного отеля в здании церкви. Он уже давно только об этом и думал. Как она могла забыть? Там очень выгодный контракт, огромная зарплата по сравнению с теми деньгами, которые Лоуэл зарабатывал с тех пор как решил уволиться из компании в Ноксвилле и переехать в Нью-Йорк. Она в Нью-Йорке до этого и не бывала никогда. В Нью-Йорке Лоуэл захотел открыть свое архитектурное бюро вместе с университетским приятелем. Она пыталась его отговорить (без конца повторяла: «Ведь здания нужны и тут, в Теннесси»).

«Но ведь это моя мечта», — сказал он тогда, и она, конечно же, согласилась переехать.

«А еще, — рассуждал он, — в Нью-Йорке самые лучшие больницы. Может быть, там ЭКО делают лучше».

— А, да, прости, конечно, я помню. — Она вытерла руки о растянутую майку, которую проносила всю беременность. Майка была вся заляпана плавленым сыром и покрыта блеклыми разводами от грудного молока. Она забрала у Лоуэла швабру:

— Нам эта работа очень нужна. Ты готов к встрече?

Он кивнул и протиснулся мимо нее к холодильнику:

— Почти. Как ты?

— Про это уже написали в газете.

Он остановился:

— Уже?

— Да, в «Нью-Йорк Пост».

Она увидела статью в телефоне, когда кормила в три утра, просто нажала на не слишком бросающийся в глаза заголовок. «В Бруклине пропал ребенок: вероятно похищение».

— Коротенькая совсем статья. Полиция говорит, следов взлома нет. Имя не называют, но понятно, что это про Уинни.

— Тут наверняка какое-то недоразумение. Может, ребенка забрал отец?

— Нет там никакого отца.

— Серьезно? Непорочное зачатие? — Он скривился.

— Не в этом дело, просто будь там отец, об этом бы написали. Они считают, что это похищение.

— Фрэнси, дорогая, не переживай. Он найдется. — Лоуэл погладил ее по плечу. — Может, кто-то что-то перепутал. Кто-нибудь из родственников или что-то в таком духе. В таких случаях обычно так и бывает. — Он мимоходом взял два потемневших банана из вазы на столе и положил их в карман сумки для ноутбука. — Постарайся об этом не думать. Я вернусь к обеду.

Она поцеловала его на прощание, стараясь не показывать, как расстроена его уходом. Тем, что он оставлял ее наедине с этой ужасной историей.

— Он старается ради нашей семьи, — напомнила она себе и выбросила бутылку из-под пива, которую он оставил на столе накануне. Он круглыми днями на работе, чтобы им было чем платить за квартиру. За страховку. За яйца, которые из-за нее пришлось выбросить. Естественно, ему приходилось много работать, несмотря на то, что он хотел побольше бывать с ребенком и с ней. И она должна относиться к этому с пониманием. Ведь это она уговорила его потратить деньги, которые его родители подарили им на свадьбу, на ЭКО. А когда в первый раз ничего не вышло, она упросила его занять денег у брата (он анестезиолог в Мемфисе и хорошо зарабатывает), чтобы попробовать еще раз.

Уилла разбудил звук захлопнувшейся двери. Она вынула теплого младенца из люльки, чтобы тот не начал плакать, и понесла его по коридору в спальню. Там она положила его на подобие пеленального столика, которое устроила на комоде. Казалось, что утро будет длиться вечно — нужно было чем-то занять себя часов на пять, пока Лоуэл не придет обедать. Надо было что-нибудь придумать заранее. Больше всего ей хотелось написать «Майским матерям». А вдруг кто-то из них свободен и может сейчас повидаться? Ей хотелось быть вместе с другими матерями, сидеть с детьми под ивой, говорить о Мидасе, постепенно осознавать случившееся. Но это было невозможно. Вчера, когда они уходили от Уинни, Колетт убедила их, что не им решать, когда сообщать о случившемся остальным, нужно дождаться, когда Уинни сама расскажет. А кроме того, Фрэнси понимала, что даже если кто-нибудь из «Майских матерей» увидал статью в «Нью-Йорк Пост» о том, что в Бруклине похитили ребенка, никто из них и предположить не мог, что это случилось здесь, в их районе, с одной их них.