Идеальное чудо

– Господин лейтенант, капитан-майор Новак просит вас подойти в кафетерий.

И сразу, как только я потерял концентрацию на тихом голосе мышки, слух улавливает шум из буфета: низкий рык, смахивающий на мой, и звук бьющегося стекла. Ебать через полено!

Выпалив:

– Госпожи, прошу прощения, – подрываюсь в направлении арки.

Так и есть: рядом с ней несколько рядовых ненавязчиво стерегут подходы, а сразу за порогом Новак дёргает меня вбок, туда, где не видно из зала. Тянет за рукав, чтобы я наклонился к нему, и шипит в ухо: «Уведите его!»

В опустевшем буфете Ру, в облике капитана Блэйка, сидит на том же месте, но теперь вся его поза – локти на столе, наклон вперёд – выглядит угрожающе. Словно он может в любой момент броситься на буфетчика, которого буравит угрюмым взглядом. На полу, рядом со столом, поблёскивают острыми гранями осколки бутылки.

Буфетчик вроде протирает свой прилавок, но заметно напряжён, исподлобья косится на выход и нас с парторгом.

Тяжёлый взгляд карих глаз переезжает на меня.

– Это ты, – Ру спокойно констатирует факт. – Мне нужно ещё.

– Я уже сказал капитан-майору, – зачем-то начинает частить буфетчик, – что портвейна больше нет…

– МНЕ НУЖНО ЕЩЁ! – рявкает на него Ру, сжимая кулаки.

Буфетчик замолкает, снова поглядывая на нас, а Новак пихает меня в спину по направлению к допившемуся до чертей капитану Блэйку.

Ну и ничего, подумаешь, выпил лишнего. Это далеко не самое хреновое, что мог сделать Ру для моей репутации.

«Эйруин. Заканчивай. Пойдём домой».

«А чё так? Я хочу праздник. Или уродам не положено?»

«Пойдём. Дома крови дам. Она вкуснее этого пойла».

Ру задумывается. А может, просто засыпает с открытыми глазами, уставившись на меня.

Наконец выдаёт:

«Выпей со мной. Тогда пойду».

«Обещаешь?»

«Да».

Обещания Эйруин держит. Поэтому я разрываю наш зрительный контакт и вежливо обращаюсь к буфетчику:

– Что имеется в наличии?

– Вино красное столовое, пиво разливное «Весеннее»…

– Пива, – безапелляционно заявляет Ру.

Челюсти сжимаются от раздражения, но спустя мгновение я всё же произношу ОЧЕНЬ СПОКОЙНО:

– Два пива, пожалуйста.

Кивнув, буфетчик оперативно наливает две кружки по пол-литра и ставит на прилавок. Тоже идиот, зачем он вообще это сказал? Кто предлагает пиво после портвейна? Или тупица, или изощрённый садист.

Пока я иду за кружками, беру их и несу к Эйруину, позади, у входа, шумят голоса. Недоумевающий женский: «Но мне нужна сельтерская вода!..». Успокаивающий голос Новака: «Прощу прощения, временное затруднение. Вернитесь за свой столик, вам принесут…»

Ставлю кружки. Беру стул неподалёку и, подвинув ногой осколки на полу, сажусь напротив Ру.

«Надеюсь, ты никого не зарезал?». Крови нет, ни на полу, ни на стекле.

«Случайно разбил». Эйруин придвигает к себе тяжёлую кружку – она оставляет мокрую дорожку на столешнице, – а сам смотрит на меня. Не отрываясь. «Пей».

Чёрт, почему я ничего не заметил и даже не подумал, что эта ситуация так на него подействует? Да нет, если б был трезвый, то наверняка бы справился, но я ведь сам отправил его бухать с генералом! Что за идиот… И вот результат – его на всю голову пришибло стрессом. Мне, вообще, тоже неприятно видеть своё тело отдельным существом, сидящим напротив: немигающие карие глаза, тяжёлое дыхание, окутывающее парами алкоголя, подрагивающие губы, словно норовящие оскалиться, – но я хотя бы нормально отношусь к своей внешности. А Ру себя ненавидит.

И когда у него не хватает сил справиться, Эйруин закатывает сцену – драки, капризы, бессмысленные требования, – пока не выплеснет накопившееся. Как ребёнок, которого взрослые не научили по-другому. Собственно, так ведь и было на самом деле. Так что если он упёрся, проще согласиться и пить пиво.

Спорить с Эйруином вообще себе дороже: он каждое слово против воспринимает как личную обиду или даже предательство, тут же норовит сбежать, считая это концом наших отношений, а то ещё засядет в углу и дуется, будто мышь на крупу.

Допив, стукаю кружкой по столешнице. Поднимаюсь. «Пойдём. Ты обещал».

В сознании Ру чувствую, что он расслабился. Если я выполняю его требования, он считает это доказательством любви. Успокаивается. Правда, ненадолго, но авось этого хватит, чтобы вытащить его за КПП и усадить в такси.

К своему пиву он так и не притронулся, что радует, однако, когда встаёт, опирается на стол для равновесия. Но стоит мне схватит его за предплечье, как в голове раздаётся:

«Отвали. Тут люди».

Ладно, я отпускаю и даже отступаю на шаг, готовый в любой момент перехватить, если Ру начнёт падать.

Однако он держится. Даже ровно. Из соседнего зала доносится музыка, по арке бегают разноцветные отсветы, но в буфете – гробовое молчание. Я, Новак и буфетчик замерли в разных концах помещения, сопровождая взглядами медленное движение моего тела к выходу.

Когда Ру добирается до арки, мы выдыхаем с облегчением. Буфетчик чем-то звякает, я топаю за Эйруином, Новак по-отечески улыбается и отступает, пропуская его в зал…