Идеальное погружение

— Это зависит от вас, — Горчаков забрал фотографии, упаковал в конверт и спрятал в портфель. — Если вы согласитесь организовать побег моего племянника, то, помимо взятых у меня тридцати тысяч, получите еще шестьдесят.

— Побег?! — прошептал следователь. — Вы с ума сошли! Последний раз из этой тюрьмы сбежала группа преступников лет тридцать назад…

— Это уже ваши проблемы. Придумайте что-нибудь.

Помолчав, тот настороженно поинтересовался:

— Куда попадут эти снимки, если я не соглашусь?

— Отснятые материалы вкупе с соответствующими заявлениями уйдут в три адреса. Первый будет направлен в аппарат Президента Республики Филиппины. Второй пойдет в «Сандиган-байян» — специальный республиканский суд, расследующий факты коррупции в государственных учреждениях. Наконец, третий я лично отнесу в редакцию «Филиппин дейли инкуайрер». Если не ошибаюсь, это наиболее авторитетная из столичных газет с ежедневным тиражом около трехсот тысяч экземпляров. Как вам такая перспектива?

— Ничего хорошего, — буркнул господин с заячьей губой. — Обычный шантаж.

— Не совсем обычный, — улыбнулся Горчаков. — Я бы назвал его жестоким и очень циничным. Но такова уж моя работа.

— А кто вы… по профессии?

— Сотрудник российских спецслужб, въехавший в вашу страну вполне легально, на законных основаниях. Поэтому не советую предпринимать резких шагов — за вами будут следить до тех пор, пока мой племянник не окажется на свободе. Любое неосторожное движение, и три посылки тут же найдут своих адресатов.

— Я все понял, — скривил и без того кривую губу следователь. — Только нужно подумать, как все это обустроить.

— Думайте. Но у нас не так много времени, как хотелось бы. Завтра я жду вас в этом же ресторанчике для определения конкретного плана действия…

Глава третья

Филиппины; Манила.

Настоящее время

Как и обещал странный следователь по прозвищу «злой», утром следующего дня меня вывели из тюремного корпуса на улицу, посадили в машину и повезли через весь город. Ехали долго. Тропическое солнце жарило с полной силой и раскаляло крышу авто, доводя температуру в салоне до нестерпимой.

Впереди рядом с водителем сидел «злой» следователь, слева и справа поджимали охранники. Мои запястья сковывали наручники. Сегодня истеричный следователь был не в духе: о чем-то сосредоточенно размышлял и не орал даже при подчиненных.

Я тоже угрюмо раздумывал над вчерашним разговором. Признаться, мысли о нем не оставляли ни на минуту с момента окончания допроса. В предложении «злого» многое настораживало. Но, с другой стороны, прозвучало имя Горчакова, а это многое объясняло. И успокаивало.

«Ладно, приму все как есть, — решил я утром. — В конце концов, устроить мою безвременную кончину они могли и в пределах тюрьмы, без организации цирка со следственным экспериментом».

Дорога сузилась, за окном мелькает разнообразие заборов, построенных из дешевого подручного материала, крыши мелких домишек; вдоль улиц снова висят невообразимые пучки электрических проводов и кабелей. Кажется, подъезжаем.

Да, я действительно начинаю узнавать местность — здесь мы с Джиан шли, взявшись за руки, в сторону ее дома. До проклятого магазинчика остается последний поворот и метров пятьсот по прямой — не больше…

Автомобиль поворачивает, и все сидящие в салоне видят вдалеке приличную толпу пестро одетых людей, идущих навстречу.

— Что за процессия? — настораживается водитель.

— Сегодня День Бениньо Акино, — нехотя объясняет «злой».

Конвоирам ответ понятен — улыбаясь, они кивают.

Меня же разбирает любопытство:

— А подробнее можно? Что за праздник?

Сидящий справа филиппинец объясняет:

— Общенациональный праздник, объявленный выходным днем.

— И что же произошло-то в этот день? С каким событием связан праздник?

В разговор снова вступает «злой»:

— В этот день был убит сенатор Акино — политический противник Фердинанда Маркоса.

— Ну, это другое дело. Теперь понятно от начала и до конца…

Собеседники не поняли моей иронии. Им было не до этого — машина поравнялась с толпой.

Играла музыка, отовсюду слышался смех и песни. Народ окружил автомобиль со всех сторон; девушки совали в открытые окна букетики цветов, несколько пожилых женщин приплясывали перед капотом, не давая водителю продолжить движение; какой-то старый мужчина привязывал к антенне филиппинский флажок… И конца этой толпе не было видно.

— Идемте пешком, — зашевелился «злой», открывая дверцу. — Здесь недалеко…

* * *

Я вылез из машины вслед за сидевшим справа охранником. Один из них принялся расталкивать толпу, расчищая путь; второй вцепился в мое плечо и направлял, словно у меня были завязаны глаза. «Злой» замыкал процессию, а водитель остался в облепленном людьми автомобиле.

Народу на улочке собралось много. Мы с трудом продирались сквозь толпу, определяя направление по крышам домов и столбам с жутким переплетением проводов. Кто-то шарахался от нас в сторону, кто-то не торопился уступать дорогу, кто-то дергал за руки и одежду. В какой-то момент я почувствовал, как в правую ладонь вложили небольшой металлический предмет.