Идеальные лжецы

Я чувствовала себя отвратительно и как за спасительную соломинку цеплялась за мысль, что если моим единственным оружием являлась ложь, значит, придется лгать еще некоторое время.

Сделав шаг к Эгану, я обвила руками его торс, спрятав лицо на груди. Он обнял меня в ответ, погладил по волосам и прошептал на ухо тоном столь же утешительным, сколь и угрожающим:

– Все хорошо, красотка, я позабочусь, чтобы тебе было хорошо.

А потом он поцеловал меня в макушку, и я прижалась к нему теснее, притворившись, что все и в самом деле в полном порядке, хотя я только что сделала выбор между местью и единственным молодым человеком, который сумел обезоружить меня поцелуем – впервые в жизни.

– Мне нужно, чтобы ты сделал вид, будто я нравлюсь тебе, – прошептала я.

– Я могу даже сделать вид, что люблю тебя.

24 Дьявольская чувственность – генетическое свойство. Злодейство тоже

За 48 часов до начала праздника

Итак, обстоятельства вынудили меня составить новый план, и он был неплох.

Поскольку на полноценное расследование времени не оставалось, приходилось пустить в ход самый главный козырь, имевшийся в моем распоряжении: запись, на которой перепуганная Эли выходила из библиотеки, и видео, которое я сделала поздним вечером в клубе, где Эган говорил о смерти девушки. Я могла показать эти записи в день открытия торжеств, а остальное получится само собой, так как видеоролики разлетятся по всему свету.

Что касается публичного разрыва с Эганом, который предвкушали Дэш, Кайана и Арти, то я решила от него отказаться. Я полагала, что два видео произведут эффект разорвавшейся бомбы, и потому мне, его простодушной и не причастной к скандалу девушке, будет достаточно сказать: «Думаю, это весьма унизительно для него, ребята. С ним покончено».

А что? Неожиданно, но могло сработать.

В тот день я вышла из общежития, так как мы все договорились встретиться с Эганом, чтобы по его просьбе помочь ему подготовиться к открытию юбилейных торжеств. Правда, лично мне тогда хотелось лишь съесть мороженое и погрузиться в пучину горя, поскольку забыть о разрыве с Адриком не удавалось.

«– Ты должна это сделать, Джуд. И ты заставишь меня гордиться тобой.

– Замолчи, глупая совесть.

– Ох, ну и характер…

– Да замолчи же!

– Окей, ладно, совесть в топку».

Нет, я не могла согласиться на его условия. И мне было необходимо прекратить думать об Адрике. Даже лучше, что он возненавидит меня теперь, поскольку мы никогда не смогли бы «быть вместе» по вполне очевидным причинам: я стремилась уничтожить его брата, что означало попутно очернить и всю семью, что неизбежно задело бы и Адрика. В результате ему я тоже причинила бы непоправимый ущерб. Эта мелкая деталь приводила меня в смущение, но я старалась заглушить ропот чувств.

На велосипеде я добралась до цели довольно быстро. Зона для массовых мероприятий в Тагусе охватывала территорию в несколько гектаров, включая комплекс сооружений: амфитеатр, кинотеатр, конференц-зал и банкетный зал. И в центре всего этого великолепия под открытым небом находилась сцена наподобие концертной – вокруг нее и разворачивалась главная движуха. Повсюду можно было увидеть разложенные и брошенные в беспорядке куски ткани, коробки, усилители, столы, стулья, ярмарочные палатки и пустые тележки. Люди сновали из стороны в сторону, расставляя по местам мебель и украшая площадку, чтобы придать необходимый блеск назначенному на пятницу юбилею.

Разыскав в толпе Арти, я обнаружила ее в компании Лайлы. Обе выглядели так, как и должны выглядеть настоящие студентки, занятые организацией общественного мероприятия: джинсовые шортики, футболки с логотипом Тагуса, спортивная обувь и хвостики на затылке. Они наблюдали за чем-то, что происходило неподалеку.

Когда я подошла, мне даже не пришлось спрашивать, в чем дело, поскольку голос Эгана был хорошо слышен там, где мы находились.

– А я вам говорю, я должен это завизировать.

Эган стоял довольно близко к нам и разговаривал с Александром и ректором Тагуса, женщиной сорока с небольшим лет с прямыми волосами, гладко зачесанными назад и напоминавшими накрахмаленную шторку. У нее был строгий вид, но она не внушала страха, скорее, вызывала уважение.

Однако… Эган не уважал никого. Его поза «я едва сдерживаюсь» во время беседы с ректором казалась вызывающей. В руках он держал какие-то бумаги, которые, наверное, и явились предметом дискуссии, брови были нахмурены, и всем своим видом Эган выражал готовность использовать все возможности и влияние вплоть до смены названия и гимна любой страны, только бы осуществить собственные прихоти.

– А вот и мой парень. Горбатого могила исправит, – проронила я, приблизившись к девочкам.

Лайла хихикнула.

– И так все время, – вздохнула Арти, закатив глаза. – Он хочет изменить текст речи, а ректор говорит, что та должна соответствовать установленной форме.