Идеальные

Они стояли перед кладбищем Сент-Бэзил, самым старым и зловещим в Роузвуде, где когда-то Ария делала зарисовки надгробий. Кладбище занимало огромную территорию с живописными холмами и ухоженными лужайками, а некоторые захоронения относились еще к восемнадцатому веку. Прежде чем Ария прибилась к компании Эли, она прошла этап увлечения готикой, впитывая все, что связано со смертью, Тимом Бертоном[54], Хэллоуином и группой «Найн Инч Нейлз»[55]. Тенистые кладбищенские дубы служили идеальным убежищем от суеты и местом для мрачных раздумий.

Шон остановился рядом. Ария повернулась к нему.

– Давай, зайдем на секунду?

Он встревожился.

– Ты уверена?

– Когда-то я любила бывать здесь.

– Ладно. – Шон нехотя приковал велосипеды цепью к чугунной урне и двинулся следом за Арией вдоль первой линии надгробий. Ария читала имена и даты, которые раньше помнила чуть ли не наизусть.

ЭДИТ ДЖОНСТОН, 1807–1856.

МАЛЫШКА АГНЕС, 1820–1821.

САРА УИТТЬЕР с эпитафией из Мильтона[56] «СМЕРТЬ – ЭТО ЗОЛОТОЙ КЛЮЧ, КОТОРЫМ ОТПИРАЮТ ВРАТА ВЕЧНОСТИ».

За холмом, насколько помнила Ария, покоились собака по кличке Пуфф, кот Ровер и попугаиха Лили.

– Я люблю могилы, – призналась Ария, когда они проходили мимо большого надгробия с фигурой ангела на вершине. – Кладбище напоминает мне «Сердце-обличитель».

– Что-что?

Ария подняла бровь.

– Ой, да ладно. Ты наверняка читал этот рассказ Эдгара Аллана По? Ну, где убийца прячет труп старика под полом? И рассказчик якобы слышит стук сердца жертвы из-под половиц? Помнишь?

– Не-а.

Ария уперла руки в бока, совершенно сбитая с толку. Как такое возможно, чтобы Шон этого не читал?

– Когда вернемся, я найду сборник рассказов По и дам тебе.

– Ладно, – согласился Шон и тут же сменил тему. – Как спалось прошлой ночью?

– Здорово. – Ложь во спасение. Спальня в стиле парижского бутик-отеля была роскошной, но Ария почти не сомкнула глаз. Дом Шона казался… слишком безупречным. Пуховое одеяло слишком пушистое, матрас слишком комфортный, в комнате слишком тихо. Пахло слишком хорошо, и чистота царила безукоризненная.

Но еще больше тревожило другое – движение за окном гостевой спальни, блуждающий поблизости маньяк и слова «Э» о том, что убийца Эли ближе, чем она думает. Ария долго ворочалась, маялась без сна, дрожала от страха, почти не сомневаясь в том, что маньяк – или убийца Эли – затаился в изножье кровати.

– Правда утром твоя мачеха достала меня до печенок, – сказала Ария, обходя вокруг японской вишни. – Я забыла убрать постель. Она заставила меня вернуться в спальню и навести порядок. – Девушка фыркнула. – Моя мама уже миллион лет назад забила на это.

Когда она обернулась, то увидела, что Шон даже не улыбается.

– Моя мачеха изо всех сил старается держать дом в чистоте. У нас почти каждый день проводят тематические экскурсии по истории жилища.

Ария напряглась. Она хотела сказать Шону, что Роузвудское историческое общество рассматривало и ее дом в качестве объекта для экскурсий – ведь его проектировал какой-то протеже Фрэнка Ллойда Райта[57]. Но промолчала.

– Извини, – вздохнула она. – Просто… мама даже не позвонила мне, с тех пор как я оставила ей сообщение, что поживу у тебя. Я чувствую себя… брошенной.

Шон погладил ее по руке.

– Я понимаю, понимаю.

Ария дотронулась языком до ямки, где когда-то сидел ее одинокий зуб мудрости.

– В том-то все и дело, – тихо сказала она, – что ты ничего не понимаешь.

Шон жил в образцовой семье. Сегодня на завтрак мистер Эккард приготовил им бельгийские вафли, а миссис Эккард упаковала ланчи для всех – не забыв и про Арию. Даже их собака, Эрдель, отличалась хорошими манерами.

– Так объясни мне, – попросил Шон.

Ария вздохнула.

– Легче сказать, чем сделать.

Они прошли мимо корявого дерева с узловатым стволом. Ария вдруг опустила взгляд… и застыла. Прямо перед ней оказался участок будущего захоронения. Могильщик еще не выкопал яму, но место уже было огорожено лентой. И рядом лежала мраморная надгробная плита. С лаконичной надписью: ЭЛИСОН ЛОРЕН ДИЛАУРЕНТИС.

Булькающий звук вырвался из ее горла. Власти все еще проводили экспертизу останков Эли в поисках следов яда и травм, поэтому погребение до сих пор не состоялось. Ария и не знала, что родители Элисон хотят похоронить ее здесь.

Девушка беспомощно посмотрела на Шона. Тот побледнел.

– Я думал, ты знаешь.

– Я понятия не имела, – прошептала Ария в ответ.

Могильный камень хранил только имя Эли. Никаких других надписей вроде «любящей дочери» или «замечательной хоккеистке» или «самой красивой девушке Роузвуда». Не указали даже дня, месяца или года, когда она умерла. Видимо, потому что никто не знал точную дату.

Девушка содрогнулась.

– Ты думаешь, я должна что-то сказать?

Шон сжал губы.

– Когда я навещаю могилу своей мамы, я иногда говорю с ней.

– Как это?

– Рассказываю, что происходит в моей жизни. – Он искоса посмотрел на Арию и покраснел. – Я был у нее после «Фокси». И рассказал ей о тебе.