Идеальные

Ария тоже зарделась. Она уставилась на надгробие, чувствуя себя неловко. Говорить с мертвыми она не умела. «Я не могу поверить, что ты умерла, – подумала Ария, не в силах произнести это вслух. – Я стою здесь, смотрю на твою могилу, и все равно мне кажется, что это сон. Меня бесит, что мы так и не знаем, что же с тобой случилось. Неужели убийца все еще здесь? Правду ли говорит «Э»?»

Да-а-а-а. Ария могла поклясться, что расслышала далекий голос. Очень напоминающий голос Эли.

Она вспомнила слова «Э». Кто-то хотел что-то от Эли – и убил ее за это. Но что именно? Все хотели чего-то от Эли – даже ее лучшие подруги. Ханна хотела популярности Эли и, кажется, добилась своего после исчезновения подруги. Эмили любила Эли больше, чем кто-либо – помнится, ее даже называли «Киллером», как личного питбуля Эли. Ария хотела позаимствовать у Эли умение флиртовать, ее красоту и харизму. А Спенсер всегда завидовала Эли.

Ария уставилась на огороженное место будущей могилы Эли и мысленно задала вопрос, который давно не давал ей покоя: «Из-за чего же вы все-таки ссорились, девчонки?»

– Это не для меня, – прошептала Ария после паузы. – Пойдем.

Она окинула будущую могилу Эли прощальным взглядом и когда отвернулась, Шон взял ее за руку, и их пальцы переплелись. Они шли молча, но на полпути к воротам Шон остановился.

– Кролик, – сказал он, кивнув на зайчишку, перебегавшего поляну. И в следующее мгновение поцеловал Арию в губы.

Ария улыбнулась.

– Я получаю поцелуй за то, что ты увидел кролика?

– Ага. – Шон игриво задел ее локтем. – Это как в игре, когда надо толкнуть кого-то, когда увидишь «Фольксваген Жук». А у нас с тобой могут быть поцелуи – и кролики. Игра для влюбленной парочки.

– Игра для влюбленной парочки? – Ария хихикнула, решив, что он шутит.

Но лицо Шона оставалось серьезным.

– Это игра только для нас. И хорошо, что в ней участвуют кролики, потому что в Роузвуде их целые полчища.

Ария побоялась поднять его на смех, но, подумать только – игра для влюбленных? Что-то в духе Дженнифер Тэтчер и Дженнингса Силвера. Дженнифер и Дженнингс, ее одноклассники, встречались еще до того, как Ария уехала в Исландию в конце седьмого класса. Эту парочку так и прозвали – «Два Д», и прозвище приклеилось к каждому из них. Ария уж точно не хотела стать очередной «Два Д».

Глядя в спину Шону, который шел впереди, направляясь к их велосипедам, она вдруг почувствовала, как по затылку побежали мурашки. Казалось, будто кто-то смотрел на нее. Но, обернувшись, девушка увидела лишь гигантского черного ворона на вершине надгробия Эли.

Ворон уставился на нее неподвижным взглядом, а потом расправил массивные крылья и взлетел в сторону деревьев.

18. От хорошего тумака еще никто не умирал

В четверг утром доктор Эванс закрыла дверь своего кабинета, устроилась в кожаном кресле за столом, сложила руки и безмятежно улыбнулась Спенсер, сидевшей напротив.

– Что ж, начнем. Я слышала, вчера у тебя были фотосессия и интервью для «Сентинел».

– Верно, – ответила Спенсер.

– И как все прошло?

– Отлично. – Спенсер сделала глоток ванильного латте из «Старбакс». Интервью на самом деле прошло удачно, несмотря на переживания Спенсер – и угрозы «Э». Джордана лишь вскользь упомянула об эссе, а Мэттью сказал, что фотографии получились роскошные.

– И как твоя сестра отнеслась к тому, что ты оказалась в центре внимания? – спросила доктор Эванс. Когда Спенсер удивленно подняла бровь, доктор Эванс пожала плечами и чуть подалась вперед. – Ты никогда не думала, что она может испытывать ревность?

Спенсер с тревогой покосилась на закрытую дверь кабинета. Мелисса сидела на диване в приемной и читала журнал «Путешествия + Досуг». В этот раз она опять записалась на прием сразу после Спенсер.

– Не волнуйся, она тебя не слышит, – заверила доктор Эванс.

Спенсер вздохнула.

– Кажется, она… бесилась, – вполголоса призналась она. – Впрочем, как обычно. Даже когда родители просто задают мне вопрос, Мелисса сразу пытается перевести разговор на себя. – Она уставилась на волнистое серебряное кольцо от «Тиффани», которое носила на указательном пальце. – Я думаю, что она меня ненавидит.

Доктор Эванс постучала по блокноту.

– И ты ведь давно так думаешь, да? Что ты при этом чувствуешь?

Спенсер пожала плечами, прижимая к груди диванную подушку оливкового цвета, сшитую в технике синель[58].

– Наверное, злость. Иногда меня охватывает такое отчаяние, что я готова… ударить ее. Разумеется, я этого не делаю, но…

– … но тебе это принесло бы облегчение, не так ли?