Идеальные

Ханна взмахнула руками.

– Нет, я начала получать эти послания еще до того, как нашли тело Эли, так что никто не знал, что она мертва… – У нее заломило в висках. – Все это хрень какая-то… не бери в голову. Забудь, что я сказала.

Лукас с тревогой посмотрел на нее.

– Может, тебе стоит обратиться к копам?

Ханна фыркнула.

– Кто бы это ни был, законов он не нарушает.

– Но ты не знаешь, с кем имеешь дело, – возразил Лукас.

– Наверное, какой-нибудь малолетний придурок резвится.

Лукас задумался.

– Разве копы не говорят, что если тебя преследуют, разыгрывают по телефону, это, скорее всего, кто-то из твоих знакомых? Я видел такой сюжет в криминальном ток-шоу.

Холодок пробежал по телу Ханны. Она вспомнила недавнее сообщение «Э»: «Одна из твоих бывших подруг кое-что скрывает от тебя. Что-то очень важное». И снова подумала о Спенсер. Однажды, вскоре после исчезновения Эли, отец Спенсер повез их четверых в «Уайлдуотер Киндом» – аквапарк в окрестностях Роузвуда. Когда Ханна и Спенсер поднимались по ступенькам на горку «Падение дьявола», Ханна спросила, из-за чего они с Эли все время ругались.

Лицо Спенсер побагровело, сравнявшись с оттенком ее бикини от «Томми Хилфигер».

– Почему ты об этом спрашиваешь?

Ханна нахмурилась, прижимая к груди доску из пенопласта.

– Просто любопытно.

Спенсер приблизилась к ней чуть ли не вплотную. Воздух стал густым и тяжелым, а вопли, визг и всплески вдруг разом смолкли.

– Я не злилась на Эли. Это она злилась на меня. И я понятия не имею, за что, ясно тебе? – Потом Спенсер резко повернулась и зашагала обратно вниз по деревянной лестнице, расталкивая поднимающихся ей навстречу детей.

Ханна поджала пальцы ног. Она давно не вспоминала тот день.

Лукас откашлялся.

– А о чем эти сообщения? Что-то связанное с сырными снеками?

Ханна уставилась на застекленную крышу Роузвудского аббатства, где недавно поминали Эли. «К черту все», – подумала она. Ведь рассказала же она Лукасу про «Э» – так к чему скрывать остальное? Все это напомнило ей тест на доверие, который она устроила во время похода в шестом классе: девочка из ее группы, Вивиана Роджерс, стояла у нее за спиной, и Ханна падала назад, полагаясь на то, что подруга вовремя ее подхватит и не даст разбиться.

– Да, и про это тоже, – ответила она тихо. – А еще… ну, возможно, ты кое-что слышал. Про меня много чего говорят. Взять хотя бы историю с моим отцом. Он уехал отсюда пару лет назад и сейчас живет со своей красавицей-падчерицей. Она носит второй размер[76].

– А ты какой размер носишь? – смущенно спросил Лукас.

Она глубоко вздохнула, пропустив его вопрос мимо ушей.

– И еще меня поймали на краже – кое-каких украшений от «Тиффани» и машины отца Шона Эккарда. – Ханна подняла глаза, с удивлением отметив, что Лукас не прыгнул за борт от отвращения. – В седьмом классе я была толстым, уродливым придурком. Хоть я и дружила с Элисон, все равно чувствовала себя… ничтожеством. Мы с Моной приложили много сил, чтобы измениться, и я думала, что мы обе стали… как Элисон. Какое-то время это работало, но теперь все кончено.

Слушая свою исповедь, она чувствовала себя последним лузером. Но в то же время у девушки возникло ощущение сродни тому, что она испытала, когда вместе с Моной побывала в загородном спа-центре на гидроколонотерапии. Процедура оказалась малоприятной, но зато после нее Ханна летала как на крыльях.

– Я рад, что ты не Элисон, – тихо сказал Лукас.

Ханна закатила глаза.

– Все восхищались Элисон.

– Я – нет. – Лукас старательно избегал изумленного взгляда Ханны. – Я знаю, это звучит ужасно, и я страшно сожалею о том, что с ней случилось. Но ко мне она относилась, мягко говоря, не очень. – Он выпустил струю пламени в шар. – В седьмом классе Эли распустила слух, что я гермафродит.

Ханна резко подняла голову.

– Нет, это не Эли.

– Она. На самом деле, я сам подкинул ей эту идею. Как-то на футболе она спросила меня, не гермафродит ли я. А я сказал, что не знаю – я тогда понятия не имел, что такое «гермафродит». Элисон засмеялась и стала всем рассказывать. Потом, когда я уже посмотрел в учебнике, было слишком поздно – слух пошел.

Ханна уставилась на него в недоумении.

– Эли не могла это сделать.

Но… Эли могла все. Это она заставила всех называть Дженну Кавано Белоснежкой. Она распустила слух о том, что у Тоби жабры. Все принимали слова Эли на веру, как Евангелие.

Ханна выглянула за борт. Слух о том, что Лукас – гермафродит, начал гулять после того, как они с девчонками узнали, что парень собирается прислать Ханне коробку конфет в форме сердца. Эли даже ходила с Ханной покупать новые джинсы «Севен» с блестками на карманах, чтобы отметить это событие. Она сказала, что ей очень нравятся эти джинсы, но, скорее всего, наврала и в этом.

– И ты не должна называть себя уродиной, Ханна, – сказал Лукас. – Ты такая, такая красивая.

Ханна зарылась подбородком в воротник рубашки, чувствуя себя на удивление смущенной.