Идеальные

– Еще как, – призналась Ханна. Здесь в небесной выси было так тихо и спокойно! Никакого шума городского трафика, раздражающего гомона птиц – только свист ветра. И, самое главное, здесь не было «Э». Ханна чувствовала себя такой свободной. Одна ее половинка хотела бы улететь на этом шаре навсегда, как Волшебник Изумрудного города.

Они пролетали над Старым Холлисом с его викторианскими домиками и неухоженными лужайками. Внизу показался молл «Кинг Джеймс» с еще пустующей парковкой. Ханна улыбнулась, завидев квакерскую[73] школу-интернат. В сквере перед главным зданием стоял авангардный обелиск, получивший прозвище «Пенис Уильяма Пенна»[74].

Они парили над бывшим домом Элисон ДиЛаурентис. С высоты он казался мирным и безмятежным. По соседству раскинулись владения Хастингсов с ветряной мельницей, конюшнями, амбаром, облицованным камнем бассейном. Чуть дальше показался дом Моны – красивый особняк из красного кирпича, утопающий в вишнях, с гаражом в углу двора. Однажды, вскоре после их преображения, они написали светоотражающей краской на крыше дома: ХМ + МВ = ЛПН («Ханна Марин + Мона Вондервол = Лучшие подруги навсегда»). Они даже не представляли себе, как это выглядит сверху. Ханна потянулась за «блэкберри», чтобы сфотографировать и отправить Моне снимок.

И тут она вспомнила. Они больше не подруги. Ханна судорожно вздохнула.

– Ты в порядке? – спросил Лукас.

Она отвела взгляд.

– Да. Все хорошо.

Лукас сделал брови домиком.

– Я состою в школьном клубе «Сверхъестественное». Мы практикуем чтение мыслей. Я могу узнать, что у тебя на уме, с помощью ЭСВ[75]. – Он закрыл глаза и прижал руки к вискам. – Ты расстроена из-за того… что Мона празднует свой день рождения без тебя.

Ханна сдержала презрительный смешок. Как будто трудно догадаться. Лукас утешал ее в туалете сразу после того, как все случилось. Она открутила крышку термоса со смузи.

– Такое впечатление, что ты состоишь во всех клубах, какие только есть у нас в школе. Почему? – В этом смысле Лукас было похож на Спенсер, только с приветом.

Лукас открыл глаза. Подумать только, они оказались ясные, ярко-голубые – как тот васильковый оттенок из 64-цветного набора карандашей «Крайола».

– Мне нравится быть постоянно занятым. Если я ничего не делаю, то начинаю думать.

– О чем?

Лукас сглотнул, отчего кадык заходил ходуном.

– Мой старший брат пытался покончить с собой год назад.

Ханна широко раскрыла глаза.

– У него биполярное расстройство. Он перестал принимать лекарства, и… что-то сдвинулось в голове. Он выпил целую кучу таблеток аспирина, и я нашел его без сознания в нашей гостиной. Сейчас он в психиатрической больнице. Его опять посадили на лекарства, и… он уже совсем не тот человек, так что…

– Он тоже учился в нашей школе? – спросила Ханна.

– Да, но он на шесть лет старше нас. Ты, наверное, и не помнишь его.

– Боже. Мне так жаль, – прошептала Ханна. – Это ужасно.

Лукас пожал плечами.

– Многие, вероятно, предпочли бы просто сидеть дома и укуриваться, но для меня лучше, когда я чем-то занят.

Ханна сложила руки на груди.

– А мне, чтобы не свихнуться, нужно слопать тонну сырных снеков, а потом сунуть два пальца в рот.

Девушка зажала рот рукой. Ей не верилось, что она сказала это вслух.

Лукас приподнял бровь.

– Сырных снеков? Вроде чипсов? «Доритос»?

– Ага. – Ханна уставилась на деревянное дно корзины воздушного шара.

Пальцы Лукаса нервно засуетились. Руки у него были сильные и крепкие – будто созданные для массажа спины. Ханна вдруг поймала себя на том, что ей хочется прикоснуться к ним.

– У моей двоюродной сестры тоже были… эти проблемы, – тихо произнес Лукас. – Но она с ними справилась.

– Как?

– Она стала счастливой. Уехала отсюда.

Ханна выглянула из корзины. Они летели над Чезволдом, богатым новом районом Роузвуда. Ханна всегда хотела жить в Чезволде – и отсюда, с высоты, его поместья выглядели еще более впечатляющими, чем с улицы. Но в то же время казались строгими и официальными, как будто ненастоящими – представляя собой идею дома, а не уютное гнездышко.

– Когда-то я тоже была счастлива, – вздохнула Ханна. – Я не напихивалась чипсами… много лет. Но в последнее время моя жизнь просто ужасна. Я действительно расстроена из-за Моны. Но это еще полбеды. С тех пор, как я получила то первое послание, все пошло наперекосяк.

– Так, еще раз и поподробнее. – Лукас отступил назад. – Послание?

Ханна помолчала. Вообще-то она не собиралась говорить про «Э».

– Я получаю странные сообщения. Кто-то дразнит меня, напоминая неприятные моменты моей личной жизни. – Она покосилась на Лукаса, надеясь, что ему это будет неинтересно – как и большинству мальчишек. К сожалению, он внимательно и обеспокоенно слушал ее.

– Как это гадко. – Лукас нахмурился. – Кто же их посылает?

– Не знаю. Поначалу я думала, что это Элисон ДиЛаурентис. – Она сделала паузу, отбрасывая волосы, упавшие на глаза. – Я знаю, это идиотизм, но в первых сообщениях были подробности, которые знала только она.

Лукас скорчил гримасу отвращения.

– Тело Элисон откопали… месяц назад, кажется? Кто-то выдает себя за нее? И это… настораживает.