Идеальный шпион

Начало ее намеренно буднично. Добрый вечер, спасибо за то, что собрались здесь в таком большом количестве в этот холодный зимний вечер. Простите, что заставил вас ждать. Шутка, обращенная к «Буревестникам»: говорят, я и маму свою целую неделю заставил ждать моего появления на свет. «Буревестники» хохочут — шутка засчитывается в актив. Но я обещаю вам всем, жители Северного Галворта: следующий ваш парламентский депутат никого из вас не заставит дожидаться приема. Смешки и легкие аплодисменты сторонников, но кандидат уже сменил тон и посерьезнел.

— Леди и джентльмены, вы рискнули покинуть свой кров в этот неприветливый вечер лишь по одной причине. Потому что вас заботит судьба вашей страны. Что ж, я разделяю ваши чувства, как разделяю и эту заботу. Мне небезразлично то, как ею правят, и то, как полагалось бы ею править. Мне небезразлично это, потому что политики — тоже люди, и у них есть сердце, которое способно чувствовать, что нужно им и что нужно окружающим. И у них есть разум, который подсказывает им, как этого достичь. И Вера и Мужество, чтобы послать Адольфа Гитлера туда, откуда он пришел. Политики — такие же люди, как и все другие. Как те, что собрались здесь в этот вечер. Присутствующие здесь — это соль земли, и в этом нет ни малейшего сомнения. Это англичане до мозга костей, потомственные и истинные англичане, которые озабочены будущим своей страны и ждут человека, способного обеспечить стране ее будущее.

Пим оглядывает маленький зал. Лица всех в зале, как подсолнухи к солнцу, обращены к Рику. Кроме одного лица, и принадлежит оно маленькой женщине в громоздкой шляпе с вуалью, сидящей неподвижно, мрачно, как собственная тень, отдельно от всех, прикрыв лицо черной вуалью. «Она в трауре, — сразу же решает Пим, преисполняясь сочувствия, — она пришла сюда, чтобы немного побыть на людях, бедняжка». На трибуне Рик объясняет значение либерализма всем тем, кто плохо разбирается в различиях между тремя крупнейшими партиями Англии. Либерализм — это не догма, а образ жизни, говорит он. Он означает веру в природную доброту людей, всех людей, независимо от цвета кожи, расы и религии, которую они исповедуют, веру в дух, объединяющий людей и влекущий их к единой цели. Поведав таким образом о преимуществах политики либерализма, он переходит к центральной части выступления, то есть к себе самому. Он вспоминает свое скромное происхождение и слезы матери, когда она услышала его клятву следовать по стопам сэра Мейкписа. «Если бы отец мой только мог очутиться в этот вечер здесь, в зале, среди добропорядочных здешних жителей!» Рука вздымается вверх к потолочным балкам, как будто прослеживает путь аэроплана, но указывает Рик не на аэроплан, он указывает на Господа Бога.

— И разрешите мне сказать об этом сегодня вам, избирателям Литл-Чедворта: без некоего существа там, наверху, денно и нощно пекущегося обо мне, — можете смеяться, сколько хотите, потому что я скорее снесу ваши насмешки, чем стану жертвой цинизма и безверия, столь распространившихся у нас, — без некоего существа, всегда оказывающего мне помощь и поддержку, — вы знаете, о ком я говорю, о да, я уверен, что знаете! — я не был бы сегодня тем, что я есть, и не предлагал бы свою скромную кандидатуру избирателям Северного Галворта!

Он говорит о своем понимании экспортной торговли и о гордости, которую чувствует, продавая британские товары иностранцам, хотя иностранцы эти даже не догадываются, сколь многим они нам обязаны. Рука его простирается к нам, он бросает вызов. Он британец каждой клеточкой и сутью своей, и он не стесняется заявлять об этом прямо. В решение каждой проблемы, с которой его столкнет жизнь, он способен привнести британский здравый смысл.

— Знай наших! — тихонько произносит Сид, от души одобряя патрона.

Но если мы можем назвать человека более пригодного для подобной роли, нежели Рики Пим, лучше сказать об этом здесь и сейчас. Если мы предпочитаем снобистские клановые предрассудки классических тори, которые думают, что от рождения обладают некоторыми преимуществами, а на самом деле занимаются лишь тем, что сосут кровь своего народа, то пусть мы встанем и скажем об этом здесь и сейчас, скажем без страха и утайки, скажем нелицеприятно, выложим на стол все карты до единой, раз и навсегда!

Никто не выражает такого поползновения.

С другой стороны, если мы желаем отдать свою страну в руки марксистов, коммунистов и этих оголтелых профсоюзных деятелей, вознамерившихся поставить английский народ на колени, — а если посмотреть правде в глаза, именно таково желание лейбористов, — то лучше также выйти с этим на свет божий и на всеобщее обозрение, перед всем Литл-Чедвортом, а не таиться в темном углу, подобно презренным заговорщикам. И в этом случае никто не выражает подобного желания, хотя Рик и все его приближенные сердитыми взглядами окидывают с трибуны зал, словно в поисках руки недостойного или его виноватого лица.