Идеальный враг

Никто не хотел связываться с бешеными псами.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

4.08.2068

В лагере существуют две власти: официальная и неофициальная.

Официальная власть — это охранники, бригадиры, их помощники.

Неофициальная власть принадлежит разного рода группировкам.

Обе власти терпят друг друга и, более того, взаимодействуют. Здесь, в лагере, главное — порядок. И неважно, какими средствами он достигается.

У каждого штрафника есть некий статус. Мы сейчас находимся в самом низу — мы “дохлые”.

Людей здесь делят на “группы” в зависимости от преступления, ими совершенного. Есть “уголовные”, есть “военные”, есть “политические” заключенные. Надо отметить, что деление это достаточно условно.

Я еще во многом не разобрался.

Люди здесь закрытые. Разговорить кого-то сложно. Впрочем, между собой они общаются много. Но вот нас к себе не допускают. Стоит кому-то из нас приблизиться, и они сразу умолкают. Мы — “дохлые”.

Распорядок дня здесь простой. Подъем по сирене в семь утра, построение, перекличка. Потом завтрак в столовой, похожей на длинный сарай. Завтрак обильный, потому что обеда не бывает. Во время приема пищи оглашаются наряды на работу. Работы на всех не хватает. Потому очень много личного времени, которое нечем занять.

Кто-то играет в карты, в кости. Кто-то качается. Кто-то смотрит телевизор — программа здесь всего одна.

Я пишу. Как оказалось, с бумагой и письменными принадлежностями проблем здесь нет. Кроме того, в лагере есть библиотека. Книги старые, потрепанные. Множество журналов и газет. Детские комиксы. Все издания исключительно печатные — никакой электроники. Поэтому их почти никто не читает.

Вечером — ужин. Потом опять перекличка. И отбой. Спать, впрочем, насильно не заставляют. Делай что хочешь. Только вот электричество на ночь в бараках отключают.

И так день за днем. Неделя за неделей.

И уже с нетерпением ждешь боевого вылета, хотя знаешь, что треть ушедших не вернется. И ты можешь оказаться среди них…

Я хочу вырваться отсюда. Пусть ненадолго. Пусть хоть на несколько часов. Я в лагере всего трое суток, но мне уже нестерпима эта жизнь. Не могу представить, что мне придется провести здесь много лет.

Мне сейчас очень тяжело.

Меня изводят. Меня выбрали жертвой.

Малолетка по прозвищу Клоп донимает меня как может. Я мог бы свернуть ему шею, я мог бы переломать ему руки и ноги, я мог бы размозжить ему башку, но на его стороне все “уголовные”. А значит, и весь барак. И весь лагерь. Если я подниму на него руку, то моя жизнь превратится в настоящий ад.