Идеальный враг

— Вшестером? Они что, не могли отдать его кому-нибудь из троих холуев ?

— А это уже не твое дело! — Феликс повысил голос.

— Ладно, ладно, — усмехнулся Клоп. — Не хочешь говорить, не надо. Я просто выполняю просьбу бригадира. Он хочет быть в курсе дел.

Феликс помолчал. Сказал:

— Они сломали щит на моей площадке. Вот и все.

— Ты их оштрафовал?

— Да.

— Сигаретами и хлебом?

— Да.

— Как неоригинально, — издевательски сказал Клоп. Феликс попытался придумать какой-нибудь достойный ответ, колкий, краткий, жесткий. Но в голову ничего не пришло, и он просто отвесил подзатыльник обнаглевшему недорослю.

Клоп залился ехидным смехом. В шевельнувшихся пальцах его блеснула стальная заноза. Нет, он не угрожал. Разве мог он угрожать Черному Феликсу, предводителю всех “военных”, хозяину второго барака? Нет! Конечно же, нет!

Клоп просто показал свое жало. Без всякой задней мысли.

— Я слышал, — Феликс старался не обращать внимания на непрекращающийся злой смех, — ты решил сделать одного из них своим рабом.

— Да. — Клоп заложил руки за спину. — Я поспорил.

— Одного из тех двоих, что спустились ко мне в барак?

— Именно.

— Русского?

— Его самого.

— Почему его?

— Он мне понравился.

— Ты еще принимаешь ставки?

— А что ты хочешь поставить?

— Пять пачек сигарет и сотню паек хлеба.

— Неоригинально и неинтересно, — поморщился Клоп.

— А вдобавок… — Феликс осмотрелся. — Если я проиграю, то отдам телевизор и игровую приставку.

— О! — Клоп разом посерьезнел. — Это уже намного лучше!

— Значит, договорились?

— Договорились! — Клоп подставил ладонь для рукопожатия — Через неделю, максимум через десять дней, этот русский будет делать все, что я ему скажу.

— Посмотрим. — Феликс словно не замечал протянутой руки. — Но, сдается мне, мелкий, ты проиграешь.

— Это еще почему?

— Мой дед жил в России. И он рассказывал мне много любопытного… Ему я верю больше, чем тебе.

— Что ж… — Клоп отдернул руку, прищурился. В пальцах его опять сверкнул металл. — Поглядим…

6

После ужина, когда стало темнеть, Павел покинул свой барак.

Он вышел на улицу с конкретной целью.

Ему был нужен камень. Шероховатый, с ровной плоской поверхностью, не слишком жесткий, но и не рассыпающийся в порошок при соприкосновении с металлом.

Камней попадалось немного. А подходящих не встречалось совсем.

Павел долго бродил по территории лагеря, глядя себе под ноги, затылком чувствуя пристальные взгляды охранников.

Вечерело. Лес за забором потемнел, сделался почти черным. Сгущались серые сумерки. Все тише, все спокойней становился воздух.

Павел был один на открытом пространстве лагеря.

Изредка торопливые штрафники перебегали из барака в барак. Кто-то гремел железом спортивных тренажеров. На баскетбольной площадке стучал молоток и хрипела пила. Возле пожарного водоема горел небольшой костер, вокруг него застыли скорченные тени — заключенные жарили мясо, может крысиное, может лягушачье.

Не все еще спрятались в полуподземные убежища.

Но все же Павлу казалось, что он здесь один.

И он бродил, наслаждаясь воображаемым одиночеством, высматривая камни, наклоняясь к ним, поднимая, словно грибы собирал. Не хотелось возвращаться в душный вонючий барак, где недоносок Клоп опять, наверное, будет сморкаться в его простынь, запихивать отобранную подушку в унитаз, швыряться вонючими тряпками. А потом, вдоволь натешившись, он, как обычно, подсядет и начнет долго напористо говорить на полупонятном языке воров и бандитов, запугивая, угрожая, требуя. Будет тормошить, не давая спать. Будет грязно ругаться, оскорбляя мать, отца, всех родных и любимых. Будет держать на виду свою руку со стальной заточкой в пальцах и криво ухмыляться. А его друзья из “уголовных” будут посмеиваться одобрительно и поглядывать — ну, что ты сделаешь, “дохлый”? Чем ответишь? А молчаливый бригадир так и не оторвется от экрана телевизора, потому что не его это дело — вмешиваться в травлю новичка. Такие здесь порядки. Так здесь принято.

И друзья ничем не смогут помочь. Они постараются оттеснить Клопа, и, может быть, это у них получится. Но Клоп все равно вернется. Через минуту. Через час. Ночью или под утро. Возможно, не один.

Поэтому лучше молчать. Лучше терпеть. Стараться ни на что не обращать внимания. Вытирать сопли с грязного белья и плевки с лица. Замачивать воняющую мочой подушку, стирать ее, сушить. Сдерживать, успокаивать друзей.

Пока еще ничего страшного не произошло. Рано или поздно им это надоест. И тогда Клоп отстанет.

А если нет…

“Стань псом”, — говорил лейтенант Уотерхилл.

“…с разъяренной собакой лучше не связываться…”

“…Самая опасная собака та, что бросается молча, без предупреждения…”

“…Если ты хочешь отделаться от своих страхов, напугай их…”

Так много чужих слов…